вот что… – продолжил Эрха. Повернувшись лицом к внимавшим ему спутникам он обратился к Бурому.
– Вызовите ко мне нынче же из Брейдалу́риннгéйрда кóгурира метальщиков Сверру Низкого – сына Берна Волчьей Пасти – и Хекана Секача из Вéйнтрисвéдде. И ещё младшего сына Доннара Стрелохвата, удалого Фреки Скороногого из Свартифъя́ллернгéйрда – лучше его среди вершних у я́рнвегг кроме твоего сына Хугиля я ещё не знавал. Пусть все, кого я назвал, будут к новой луне на совете в стерквегге у Кручи.
– Хорошо, скригга, – согласно кивнул Доннар, внимая словам старика, – завтра же отправим гонцов. В Эикхадде как раз стоит Вепрево Копыто с людьми. Он и сделает это.
– Копыто… – скригга на миг замолчал, – Хугиль славный воитель. Но всё же держи его ближе к себе, Доннар. Ведь он до сих пор не забыл…
– Мы много что все не забыли, скригга… – нахмурился Бурый, – но не о том теперь речь. Я за ним пригляжу, не беспокойся.
– Хорошо. Вот ещё поручение вам. Среди всех отобранных людей разыщите таких, кто владеет разными наречиями Эйрэ, и кто прежде бывал в их ардкáтрахе. Кто знает – куда и какие ведут там проезды сквозь городище, где да как расположены стены и вежи в том кáдарнле и вокруг. Таких, кто и в ночи отыщет себе и другим там дорогу к дворцу áрвеннидов.
– Сделаем, скригга, – кивнул ему Бурый.
Кони цокали сталью подков по камням умощёных проездов. Позади оставались замшелые древние стены дейвонской твердыни, серея во мгле наступающих сумерек ночи. Сырой ветер рвал тучи, сгоняя их стадо в набрякшую моросью серую стену. Солнце алым багрянцем теплело сквозь них, опускаясь к закату.
– А ты правда бывал за горами на юге?
Вёрткая девочка лет десяти или больше, запахнув поплотнее плащ-верховницу из тонкого дорогого сукна в оторочке из меха лисы уселась поближе к груди человека, отстранившего посох к зубцу мшелой древней стены.Он с любовью приобнял ту малую, что как резвая птичка сидеть не могла без движения, непоседливо ёрзая на коленях, наблюдая за серым осенним простором вдали за стенами дейвонского ходагейрда.
– Был однажды – совсем ещё юным… когда бабка моя пожелала вернуться туда перед смертью, пока тёмная хворь её кровь до конца ещё не иссушила. И ей будучи спутником в долгом пути до родного когда-то удела отцов побывал там и я, изучив все наречия их ещё лучше. Вступал в те города – все в лазури и золоте каменных веж, и со стéнами белыми точно снега́. Зрил дворцы и гробницы великих владетелей прошлого. Видел Белую Реку в горячих песках, где сквозь чéред озёр в тростнике устремилась она к океану. И четырежды больше того она мне рассказала о том в той дороге за горы.
– А как звали её, расскажи? Папа с дядей твердят, что не слышали прежде. Или врут мне с сестрой, что сказать не желают зачем-то?
– Нет, не врут. Даже дед твой, мой младший брат Хёрд – тот и сам её прежнего имени знать не стремился, так ни разу отца и дядьёв не спросив… Было всем и прозвания той нашим именем Соль им в избытке, как когда-то ещё звать ту стал дед мой Эмунд,