не мог оторвать взгляд от остатков смартфона.
– Оно не пытается тебя уничтожить, – пояснил Егор. – Но ощутимо этому способствует. Представь, что пьяный водитель выберет именно твою машину в качестве мишени. Может, ты отделаешься испугом или синяками. Может, серьезным переломом или потерей яичек. Не исключаю более неприятный исход. Проклятие действует непредсказуемо: сломает ножки у любимого стула, обрушит самолет на твой дом…
– Или взорвет мой телефон, я догадался. Что предлагаешь делать?
Егор вновь протянул оберег.
– Надеть и не снимать.
Скример последовал его совету. Камень приятно тяготил шею и – в немалой степени благодаря самовнушению – давал ощущение безопасности. Кто бы мог подумать, к чему приведет сломанная неваляшка?
– Теперь я исцелен? Никаких пьяных водителей и утраты яичек?
– Агат не избавляет от проклятия – только защищает. Придется провести еще один ритуал, – Егор застегнул парку, натянул вязанную шапку и водрузил на спину тяжелый рюкзак. – Ты на машине?
Скример кивнул.
– До города подбросишь?
Скример кивнул еще раз.
10
Бауэр прибыл в кофейню первым. До встречи с журналисткой оставалось еще пятнадцать минут – сработала старая привычка приходить заблаговременно. Немецкая пунктуальность (передающаяся в генах, как шутили коллеги и знакомые) не имела к этому отношения. Бауэр никогда не опаздывал на занятия, поскольку каждая утраченная минута означала необходимость сокращать лекцию или ускорять темп речи. Ни того, ни другого он делать не любил, а потому старался выиграть немного времени. Это правило само по себе распространилось на всю его жизнь.
Он уже забыл, когда выбирался в какое-нибудь развлекательное заведение в последний раз. Наверное, только вместе с Мариной. После ее смерти в жизни Бауэра остались только стены университета и серое убранство квартиры, монотонно сменяющие друг друга.
– Вам помочь с выбором? – осведомилась молодая девушка, на фартуке которой красовался логотип кофейни – дымящиеся чашки в стиле поп-арт.
Бауэр осознал, что несколько минут простоял, как истукан. Пялился на доску с обведенными мелом позициями и ни слова не прочитал.
– Лавандовый раф? Киви грог? Флэт уайт? – интересовалась бариста.
Названия Бауэру ни о чем не говорили – сказывался добровольный отрыв от современной жизни либо ассортимент был рассчитан на более молодой контингент. Он взял привычный слуху капучино и сел за столик у окна. Летом из кофейни наверняка открывался неплохой вид на сквер и узкие улочки, сейчас же взор преградил раскрасневшийся водитель, пытающийся откопать застрявшую в снегу «Гранту». Белые хлопья, казалось, мгновенно засыпали места, по которым прошлась лопата.
Мелодично звякнул дверной колокольчик. В кофейню ввалилась девушка в безразмерном пуховике, облепленном белыми комьями. Она заказала лавандовый раф, нашла взглядом Бауэра и улыбнулась.
– Виктор Генрихович, насколько я понимаю?
– Он