перемещений не приходило в голову. По крайней мере, при текущих вводных.
Звонок оборвал лекцию. Студенты поднимались и шли к выходу, бросая в сторону Бауэра озадаченные взгляды. Некоторые откровенно перешептывались. По-видимому, в ходе лекции ошибся он далеко не единожды. Не так уж страшно – он ведь мог исчезнуть с середины занятия. Вот был бы повод для обсуждения! Горько покачав головой, Бауэр принялся собирать портфель.
– Виктор Генрихович, у вас все в порядке? – спросила Лада, когда остальные студенты покинули аудиторию.
– Бывало и лучше, – признался он. – Неужели так сильно заметно?
Впервые за пару месяцев Лада отказалась от эффектных нарядов, отдав предпочтение удобной толстовке с капюшоном и джинсам. И макияж, кажется, исчез. Бауэр поймал себя на невольном любовании девушкой. Не иначе, недавний всплеск адреналина пробудил в нем вкус к жизни.
– Многие преподаватели считают нормальным читать по учебнику, монотонно бубнить и пресекать дискуссии. Некоторые даже на лекции не приходят. А у вас каждое выступление было… как актерская игра. Правда, не сегодня, – Лада пожала плечами. – Я не придираюсь и не издеваюсь, не подумайте. Наверное, привыкла к высоким стандартам ваших занятий.
– Нет, что вы! Лектор всегда знает, что его лекция имела успех или прошла не лучшим образом. Сегодня был именно второй вариант. Всему виной личные проблемы. Не успеешь справиться с одной, как появляется другая.
Лада понимающе кивнула.
– Наверное, наш последний разговор только добавил вам проблем. Если так, то не берите в голову, – смущенно произнесла она. – Я бываю слишком напористой. Потом сама себя ругаю.
– Вы совершенно ни при чем.
– Действительно. Вы же меня почти не замечаете, – пробормотала Лада. – С чего я решила, что могла помешать лекции?
Бауэр застыл с портфелем в руках. Его разрывало желание гордо удалиться из аудитории и завернуться в добровольное одиночество, где не было места размолвкам, выводящим из зоны комфорта объяснениям и страстям, где день за днем проходил размеренно и однотонно. Причины лежали на поверхности – для их осознания не требовалось посещать психотерапевта, психолога или другого мозгоправа, возомнившего себя знатоком человеческих переживаний. Смерть супруги до сих пор отдавалась всплесками отчаяния и боли. Бауэр не мог подавить мысли о том, что начни он вновь строить отношения – и трагедия обязательно повторится. Глупо, нелогично, но подобные вещи происходят. Он тяжело сходился с людьми, а переживал их уход, как выяснилось, намного тяжелее. Второй раз ему попросту не выдержать. Помнил Бауэр и о суровой преподавательской этике. Из-за связи со студенткой он может лишиться работы, и тогда останется совершенно ни с чем.
Бауэр развернулся к выходу, но не сделал ни одного шага. Каким-то образом Ладе удалось затронуть в нем то, что едва подавало признаки жизни. Ей удалось разорвать один из листов кокона одиночества,