и Рено хранили молчание. Их патриотизм был разбужен; их гордость была удовлетворена; но Саврола многозначительно усмехнулся.
– Потребуется нечто большее, чем депеши, – сказал он, – чтобы не позволить англичанам вмешиваться в дела Африки или чтобы заставить народ Лаурании смириться с Вашим режимом.
– И если потребуются более решительные меры, – подхватил его мысль президент, – наверняка они будут приняты.
– После вчерашних событий в подобном можно не сомневаться.
Президент не обратил внимание на эту ядовитую насмешку.
– Я знаю английское правительство, – продолжал он, – они не станут использовать оружие.
– А я, – возразил Саврола, – знаю народ Лаурании. И потому не чувствую такой уверенности.
Последовала долгая пауза. Оба мужчины посмотрели друг на друга. И их глаза встретились. Это были взгляды двух воинов, владеющих холодным оружием и готовых вступить в битву; это были взгляды двух смертельных врагов; казалось, что они мысленно измеряют расстояние между собой и рассчитывают шансы. Тогда Саврола отвернулся, и тень улыбки застыла на его губах; но он прочитал мысли президента и почувствовал, словно совершил прыжок в преисподнюю.
– Каждого может быть свое мнение, – наконец сказал Молара.
– Скоро оно станет фактом истории.
– Прежде чем это произойдет, могут сбыться другие точки зрения. – возразил президент, после чего, перейдя на официальный язык, заявил очень формально: – Господин мэр, многоуважаемые джентльмены! Я крайне вам признателен, за то, что вы представили передо мною ужасающую картину беспорядков, происходящих среди некоторых слоев общества. Я уверяю вас, что будут приняты крайние меры, чтобы предотвратить восстание. Я прошу вас информировать меня и в дальнейшем. Всего доброго!
Депутатской группе оставалось лишь покинуть дворец после того как Саврола поблагодарил президента за аудиенцию и заверил его в том, что он не откажется от любой возможности донести до него, с какой враждебностью относятся к нему граждане. Спускаясь по лестнице, они встретили Люсиль, которая неожиданно вернулась с прогулки. По выражению их лиц она поняла, как горячо они спорили. Она не обратила внимания на Годоя и Рено, но радостно улыбнулась Савроле, словно хотела сказать ему, что ее не интересует политика, и она не могла понять, почему люди так волновались по этому поводу. Ее улыбка не обманула его; он слишком много знал о пристрастиях и талантах Люсиль, но ее поступки вызывали у него еще большее восхищение.
Он пошел домой. Нельзя сказать, что эта встреча было совершенно бесполезным. Он никогда не надеялся в чем-то убедить президента; и едва ли это было возможно. Но они выразили взгляды людей. И Годой и Рено уже отослали в газеты тексты своих выступлений. Таким образом партия не могла пожаловаться на бездействие своих лидеров в условиях такого кризиса. Он подумал, что испугал Молару, если только было возможно испугать