эту мятежность! Недаром когда-то давно мальчишки так легко нашли с ней общий язык: она никогда не возвышалась над ними непререкаемым и суровым авторитетом Взрослого Человека, а всегда готова была понять и поговорить с ними на их языке.
– Нельзя, Любовь Ивановна, – упрямо повторил Соболь, выводя машину на дорогу, ведущую к дому Зориных. – Мы сейчас только мешаться там будем, и врачи нас выставят. Давайте лучше дождемся звонка от Макса и уже из дома, подготовленными, поедем.
– Ну, давай, – нехотя согласилась женщина.
Всю дорогу до дома Соболь, наперекор своей въевшейся в душу нелюдимости, дотошно расспрашивал Любовь Ивановну о том, как сейчас живет она, как подрастает Надюшка. Он прекрасно знал это и сам из сухих сообщений Макса, которые подчас приходилось выпытывать у него. Но сейчас просто необходимо было занять женщину рассказами, чтобы она, в свою очередь, не решила расспросить о жизни самого Олега и остальных «мальчишек». Снова пришлось бы врать.
Дорога заняла меньше получаса, который для Соболя пролетел, как одна минута.
– Я доведу вас до квартиры, – пряча печаль в голосе, сообщил парень, выходя из машины.
Еще пара минут, и женщина, ставшая ему второй матерью, вновь исчезнет из его жизни, оставив разворошенные воспоминания и ожившую тоску по дому и детской беспечности. Когда они увидятся вновь? Увидятся ли вообще? Вдруг за углом соседнего дома уже притаился киллер, охотящийся за ним, Соболем?
– Олег, я тебя не отпущу, – решительно покачала головой Зорина, бережным движением руки захлопывая за собой автомобильную дверцу. – Во-первых, мы все по тебе соскучились. Во-вторых, мы же решили вместе ждать звонка от Макса. Да и неужели тебе не хочется остаться на чашечку чая в знакомых стенах? – Она лукаво прищурилась.
Под этим взглядом Соболь мог поклясться, что Любовь Ивановна знает куда больше, чем Арго смел рассказывать ей. Она понимала «своих мальчишек» лучше, чем они сами себя понимали.
– Я… я бы с удовольствием, но…
– Вот и пойдем, – прервала его лепет женщина и направилась к подъезду.
Олег торопливо догнал ее, стараясь держаться ближе, чтобы в случае опасности прикрыть собой. При этом лихорадочно придумывал повод уйти – и не мог. Или не хотел по-настоящему. Поэтому когда Зорина открыла дверь квартиры и, разувшись, направилась в недра кухни, растерянный Соболь покорно переступил порог следом за ней.
И обомлел, чувствуя, как в замерзшей душе начинается капель. Как кружит голову аромат домашней выпечки, как слепит привыкшие к мраку глаза теплый свет хрустальной люстры. Это была не та дорогая памяти тесная квартирка, в которой прошло детство Макса и его друзей – разбогатев на службе у Скрипача, Арго купил своему семейству новую, просторную квартиру в элитном районе. Но заботливый, окутывающий с головой уют Любовь Ивановна перевезла сюда вместе со скромными пожитками. И теперь казалось, что это все тот же дом, в котором, не переставая, звучат музыка и смех.
Смех, действительно, звучал. Из залитой светом комнаты