к нам придёт не скоро! Но на всякий случай запри дверь на засов!
Леся уже совершенно успокоилась. Она сильно сомневалась, что вождь захочет показываться перед жителями посёлка с разбитым лицом. Гирк может на несколько дней исчезнуть куда-нибудь вместе со своими приближёнными охранниками.
Чувство радости и какой-то умиротворённости охватило девочку. Она была просто счастлива, что ей удалось спасти этого огромного беспомощного человека, лежащего перед ней. Леся была уверена, что гигант вот-вот должен окончательно очнуться, ведь пришёл же он в себя, когда её хотел убить Гирк!
Неожиданно для себя девочка вспомнила, как шаман Хаум, смазывая раны на теле великана своими целебными мазями и перевязывая их, тоже не сомневался, что тот будет жить. Он долго и терпеливо срезал острым ножом струпья из омертвевшего мяса и кожи с лица, головы и тела воина, бормоча что-то себе под нос. Голос его становился всё громче и громче. Наконец Леся явственно услышала слова:
– Лучше бы ты погиб! С таким лицом нельзя жить среди людей! Ты – чудовище!
Хаум тогда в раздражении бросил на стол нож и повернулся к девочке:
– Хоть мы с тобой и спасли его, но мне кажется, что он страшен не только лицом и телом, но и мыслями своими. Этот человек принесёт всем нам много горя!
Металлический звон задвигаемого Вереей дверного засова отвлек Лесю от воспоминаний. Она перевела взгляд на чужеземца и невольно съёжилась от ужаса и отвращения, увидев его лицо. Исполосованное оружием и выжженное огнём, оно превратилось в скособоченную бугристую маску, напоминающую скорее морду какого-то зверя, чем лицо человека. Волос на голове мужчины не было совсем, и казалось, что вместо черепа у него большой корявый булыжник.
В горле гиганта что-то заклокотало, и тут же приступ кашля сотряс огромное тело.
Глава 4
Он очнулся от мелкой и постоянной тряски. Первое, что бросилось в глаза, были проплывающие мимо верхушки деревьев. Почему-то очень сильно болела голова в затылочной части. Ему захотелось ощупать её в этом месте, но руки не повиновались. Они оказались связанными спереди. Оглядевшись, мальчик понял, что лежит на дне запряжённой повозки. Он медленно поднял руки к голове и кончиками пальцев прошёлся по шее и волосам. Вся правая часть затылка распухла и кровоточила.
«Это меня ударили по голове дубиной!» – промелькнула мысль, а память тут же услужливо напомнила о последних событиях.
Они были страшными.
Тело его конвульсивно дёрнулось, глаза мгновенно наполнились слезами, рыдания вырвались наружу.
– Ну вот, кажется, малец оклемался! – произнёс впереди чей-то скрипучий голос. – Хоть какие-то деньги за него получим от ярла Тейта, а то я уже стал думать, что он по пути окочурится.
– Ты знаешь, Бангс, а мне жаль этого ребёнка.
– А что его жалеть, он для нас совсем чужой! – снова проскрипел первый собеседник.
– Ты только подумай, мы перебили всех, кто был на корабле! И отца убили у него на глазах.
– Так ведь