.

неблагодарным, потому что полностью проверить такие вещи невозможно и потому что это опять ничего им не дало. Они решили, что Дирижёр просто запутывает их своими манифестами в золотых конвертах, этими симфониями, оркестрами, партиями и фальшью, и что на самом деле никакого отношения к музыке он может и не иметь. Подумали – и так и не решили, поверить в это или в то, что они просто ничего не могут найти. Потом появилась инженерия. Проверить всех инженеров в городе было невозможно, и они опять прошлись по верхам и скандалам, но опять же, он мог и не быть инженером. Чёрт, они почти ничего не знали про него наверняка!

      Всё, что они сейчас предполагали – этот маньяк обладает инженерными навыками (судя по последним «симфониям»), психическим расстройством (судя по манифестам в золотых конвертах), мужчина, вероятнее всего – от тридцати до пятидесяти лет, проживает в этом же городе… По таким признакам найти убийцу практически невозможно, особенно если первый и второй признаки неявные (то есть инженерству он мог научиться сам, а о сдвинутой психике никто не знает, и на лечение он не направлялся). Сузить район проживания тоже не удалось – никакой связи между адресами жертв или их часто посещаемыми местами не обнаружилось. Это может быть кто угодно.

      Пришли неутешительные результаты. Ни отпечатков, ни каких-либо следов, ничего.

      – Проклятье.

      Адель опустила руки, бумаги выскользнули из них и рассыпались по полу.

      – Эй, Тигранова, – как раз в это время мимо проходил Холин. Он поднял бумаги и отдал Адели. – Опять ничего, да?

      – Он чертовски осторожен.

      – Да уж. А как семья, опросили уже?

      – Сейчас поедем.

      – Ясно. Будь осторожнее, Тигранова.

      – Это ты к чему? – удивилась Адель.

      – Удачи, – бросил в ответ Холин и ушёл.

      Интересно. Но осторожность ей действительно не помешает – хотя бы за рулём. От хронического недосыпа её внимание иногда рассеивалось в самый неподходящий момент.

      Весь этот день они с Марком опрашивали всех-всех родных и знакомых жертвы, которых удалось установить, в том числе и тех, о которых они узнали в процессе, а Белову было поручено объехать все ближайшие к дому жертвы места, где её могли видеть – бары, алкогольные магазины и прочие подходящие заведения.

      К вечеру, невероятно уставшие и уже еле говорившие, все трое встретились в отделе.

      – Ну? – с надеждой спросил Белов у Тиграновой с Матвеевым.

      – Ты знаешь, это адское занятие – разговаривать с родственниками убитой, даже если она была хронической алкоголичкой, лишённой родительских прав. Но так или иначе, никаких особенных зацепок, на первый взгляд, нет. Мы, конечно, все записали, и будем ещё разбираться, но, к сожалению, ничего сверхважного нет… Хотя обычно ключом к разгадке является какая-нибудь неприметная сначала мелочь, так что надежда ещё есть, – устало ответила Адель.

      – Да, пока ни зацепок, ни каких-либо подозреваемых.