опасной, но это деревня – здесь все помнят о смерти и не бояться. Так по крайней мере думал я, пока днём ранее наблюдал, как свет моей души гоняла пинками со скуки большущую корову.
– Ладно, парень, приступим к обучению, – говорю я и толкаю его в массивный лоб.
Учитель из меня получился что надо, уже на третьем толчке в глазах барана появилась резкая осмысленность, и он подозрительно покосился в сторону света моей души. А уже на четвёртом толчке, животное стал брать разгон, переставляя свои короткие ноги быстро-быстро. Одним рывком он преодолел расстояние, с прыжка боднул мою подругу в бедро. Та, удивлённо хлопая ресницами, взмыла в воздух и отлетела в небольшую чащу. Баран же, как мне показалось, кивнул в знак благодарности за обучение.
– Эй, деревня, тебя там не убило? – кричу я.
Из зарослей разноситься какой-то стон и оттуда выходит она. С взъерошенными и спутанными волосами, в которых застряли маленькие веточки с кустарника. Ноги её в грязи, а, те самые сланцы, что пережили войны – не справились с бараном и порвались. Она молча подходит ко мне, берет у меня из руки кнут, потом снимает тапку и подходит к горбоносому. Тот с благовидным выражением морды взирает на девушку. Он ещё даже не подозревает, а девушка уже размахивается и наносит удар ему между рог.
Баран привычно семенит копытцами, набирая разгон. Хлысть!
Звонкий удар кнута приходится на круп животного и заставляет остановить разбег. Мысль в его маленькому мозгу развивается быстро и баран отталкивается копытами, большими скачками удирая обратно в стадо. Свет моей души, скинув второй тапок, стегает кнутом в разные стороны и пытается догнать животное. Попутно достаётся и остальным овцам, которые не сильно разбираясь мигом рванули в колючий дёрн, бесследно исчезнув в зарослях. Как единственный обутый , по просьбе света души, я отправляюсь за животными и привожу горбоносого ученика уже смиренного как ягнёнок. А за ним топчется всё стадо.
С тех самых пор мы сдружились с этим горбоносым. Нас обоих научили бодаться, так что теперь мы получаем ещё больше.
–Патовая ситуация, Горбоносый! Ты будешь бодаться – пойдёшь на шашлык, а я снова окажусь там. А как тут не бодаться? Ну вот скажи как?
Он понимающе смотрит на меня и лижет шершавым языком руку, пытаясь откусить мне палец. К концу лета он пойдёт на шашлык, поскольку так и не научился быть разумным со своим оружием. Он бодал всех и вся, кроме меня – своего учителя. В последний день пребывания, когда все пили вино, я сидел и поминал барашка, ни съев ни единого куска. Мне было ничуть не лучше чем ему.
Всё деревенское лето я, словно солдат пограничник на заставе, охранял линию окопов. Настороженно ступая, держа оружие взведённым и при случае готовый застрелить её. Рука бы не дрогнула – моментально нажать на курок, а потом добить врага. Слишком хорошо понимаю во что мне в этот раз обошёлся мнимый нейтралитет и не хочу допускать такого вновь.
Я мало сплю, постоянно наблюдаю и думаю. Но на противоположной стороне до сих пор развевается белый флаг. С каждым днём её окопы