• – •—
На Новом Арбате – жил мой товарищ Эрик, в 22 доме.
Мы перекинулись дежурными фразами приветствия и скинув вещи, спустились в пекарню выпить кофе. Наспех наглотавшись, стал прощаться, с обещанием к вечеру вернуться.
Хоть толком и не спал двое суток, чувствовал себя бодро.
Перешел на Старый Арбат, по настроению.
От поверхностной скуки – разглядывал художников, предлагавшие свои услуги, продавцов книг, отбивался от промоутеров, слушал музыку, исполняемую уличными музыкантами и просто таращился на архитектуру.
Меня ожидали на пересечение Ст. Арбата и Арбатского переулка.
Она одета в темные тона, лицо бледное от светлой пудры, глаза профессионально подведены жгуче черным карандашом, губы нежно красные, страстные.
Решили зайти куда-нибудь, опрокинуть чего-нибудь.
Я слушал её жужжание, переживая определенного характера эмоцию, которой не мог дать определение. Периодически вставлял реплики на общие темы, для приличия.
Очнулся я на умозаключение:
– Мне нравиться Прокофьев. (Заключил). Танец рыцарей неотразим, все эти Монтеки, Капулетти, эта неповторимая история любви..
(В полголоса, про себя):
Но к сожалению, я не сторонник всех любовных химий.
Выдержал слишком глубоко содержательную паузу, рыская в мыслях; видно долго тянул, меня перебили.
– Интересно, даже немного странно, встретить человека твоего возраста, который заинтересован в творчестве: Мусоргского, Чайковского, Кюи и многих других, о ком ты сегодня говорил.
Здесь дался во-всю.
– Мне как-то даже удалось проиграть мотив на Рахманинова.
Немного осекся, понял, что звучит не правдоподобно; нужно вылезать..
– Ну конечно, я не маленькая хозяйка большого дома, но тоже кое что могу..
Я понимаю, ведь сейчас как никогда, мне необходимо сознаться о своём прошлом, сказать о том, что всё пересказанное мной – максимально естественно, но я не мог говорить об этом. Не мог вспоминать. Всё это было раньше, всё это посредству переработки – сводилось к нет, это омерзительно, колко; это примерно как сморкаться – противно, но это часть тебя, вынужденная или выработанная.
В нотах воображаемой победы – закурил.
– Ты куришь?
– Тебя удивило?
– Да, мы дискутируем больше 3-х часов, но не единого намека, и тут… И вообще, (сделав вид надутого ребенка, она выпалила) это вред-но.
Не много мне понадобилось времени, чтобы оправиться от этого «тяжелого удара».
– Жить вредно, от этого умирают. Курево сопровождает и только..
– Ты меня путаешь, я так высоко мыслить не умею..
Ещё бы!, польстил себе.
Вообще, зачем я всё это ей наговорил? Мне стало мутно. Какой бы не была мысль, она мало что стоит, если не будет услышана, следовательно, праздно и оглашать её.
И когда это формула становиться в пазл моего сознания,