Нарцисса был Херсонес. Зачем тогда понадобился он, если письмо боспорской царице преспокойно мог вручить Кезон? Разве что секретарь императора решил связать его с собой как можно крепче, замазать в своих тайных играх так, что потом трудно было бы отмыться. Другого объяснения Лукан пока не находил.
– Это очень кстати, – между тем задумчиво говорила Гипепирия, – и решит много проблем. Дело деликатное, поэтому, чем меньше людей в него посвящено, тем лучше.
– Именно так, царица, – согласно кивнул Кезон.
Рядом с ней появилась отлучавшаяся девушка. Откуда и каким образом она вошла, осталось загадкой. Просто возникла у трона, как из воздуха, – и все.
– Значит, решено! – Гипепирия поднялась, и складки ее желтого пеплоса бесшумно коснулись мраморного пола. Она была высока и статна, с удивительно тонкой для своего возраста талией. – Письмо в Херсонес повезешь ты, Кезон, но Эвмен не должен о нем знать. Он преданный мне человек и может еще пригодиться, поэтому не стоит его лишний раз беспокоить. Тем более, когда можно обойтись без его услуг.
Девушка подошла к Кезону и протянула запечатанный свиток пергамента. Он принял его из ее рук и сразу спрятал в висевшую через плечо сумку.
– Можешь не беспокоиться, царица, – сказал, почтительно склоняя голову. – Кому я должен передать это письмо?
– Навклеру Гераклиду. Найти его будет несложно, в Херсонесе он человек известный.
– Я отыщу его, как только сойду на берег.
Гипепирия кивнула ему и перевела взгляд на Лукана.
– У молодого человека, вероятно, другой маршрут? Или это тайна?
– Вовсе нет. – Он качнул головой. – Я направляюсь в армию, служить.
– Похвально. В таком случае не исключено, что мы еще встретимся… в Пантикапее, в моем дворце.
Глаза царицы вспыхнули ярким, живым огнем, который источал не слабую надежду на лучшее будущее, а твердую убежденность в том, во что она сейчас верила. И Лукан с уважением склонил голову.
– Почту за честь, госпожа, видеть тебя вновь.
– Не хотите вина? – вдруг предложила она. – У меня есть превосходные сорта. В самом деле, не могу же я вот так просто отпустить вас!
Лукан и Кезон переглянулись. После вчерашнего застолья желания пить не возникало.
– Благодарим, но у нас еще много дел, – ответил за обоих Кезон.
Гипепирию, судя по всему, их отказ особо не расстроил. Она опустилась в кресло, опять превратившись в сосредоточенную, властную женщину, и не стала затягивать паузу.
– Тогда не буду вас задерживать, – произнесла все тем же мягким, глубоким голосом. – То, что вы сделали и сделаете еще, очень важно для меня. Я этого не забуду.
Ее глаза вновь задержались на Лукане, совсем ненадолго, но достаточно для того, чтобы теперь он не мог отделаться от ощущения, что царица что-то недоговаривает. Для него она продолжала оставаться загадкой, как и все, что ее окружало: уединенность жилища, звероподобный, будто выскочивший из подземного царства, пес; даже девушка, замершая у ее кресла, казалась,