и Эвмен в сердцах плюнул прямо на палубу. За первым залпом последовал второй, более прицельный и более удачный. Две стрелы вонзились в борт корабля, а две прошили его артемон.
Боспорцы ответили: небольшие свинцовые ядра раскрошили несколько весел правого борта «Олимпии» и пробили надпалубное ограждение кормы. Капитан бросился оттаскивать покалеченного кормчего и занял его место. Эвмен взвыл:
– Стреляйте, порази вас гром! Стреляйте!
Лучники, прячась за поднявшими щиты греками, пустили стрелы, потом еще и еще. С палубы пентеры потянулся дымок, вспыхнул малый парус. Однако боспорцев это только озлобило: их баллисты выплюнули новую порцию снарядов, а стрелки послали целый град стрел. Одна из них, прошив горло, пригвоздила к мачте воина, перебегавшего в носовую часть судна. Вероятно, Эвмен послал его к пассажиру, так как активно жестикулировал, пытаясь что-то донести. Кезон даже не стал вникать, что именно: все его внимание было приковано к пришпиленному, точно жучок, человеку, в расширенных глазах которого застыло удивление. Ни боль, ни ужас, а именно удивление. Из открытого рта на подбородок и грудь хлынула густая алая кровь, ноги подломились, обмякшие руки безвольно повисли вдоль тела, разжались пальцы, выронив уже бесполезный меч.
– Берегись!
Кезон оглянулся на крик. Пентера надвигалась на «Олимпию», нацеливаясь обшитым бронзой тараном в ее корму. На мостике, по обе стороны форштевня, сгрудились воины с занесенными над щитами копьями, кто-то из них выкрикивал оскорбления в адрес византийцев. Эвмен не остался в долгу.
– Пусть собаки съедят вашу печенку, а вороны выклюют глаза! – заорал он так, что надорвал голос. – Пусть Зевс пора…
Вошедшее в грудь копье, оборвало его на полуслове. Он рухнул на палубу как подкошенный, широко разбросав руки и ноги. И сразу за этим «Олимпию» сотряс мощный удар.
Кезона отбросило к левому борту, и он сильно ударился плечом. Кто-то завопил, послышался треск ломающегося дерева. Приподнимаясь на локте, он обнаружил, что, падая, выронил кинжал. Рядом его не было. Видимо, отлетел под ногами воинов, ринувшихся на корму, где вот-вот должен был начаться бой. Одного из них пронзила стрела, и он свалился прямо на головы гребцов. Его товарищи, дико крича и потрясая оружием, с ходу влились в самую гущу свалки.
Кезон освободился от сумки с письмом Гипепирии и, не раздумывая, бросил ее за борт. Затем подобрал меч сбитого стрелой наемника и побежал на шум битвы.
Боспорцы уже запрыгивали на площадку и, ступая по трупам, шаг за шагом выдавливали византийцев с кормы. Двоих прижали к фальшборту и добивали мечами, остававшихся теснили к скамьям гребцов. Последние, не имея оружия, с ужасом наблюдали за происходящим; кое-кто, спасая свою жизнь, уже прыгал в бурлящее вокруг сцепившихся кораблей море. В спешке Кезон наступил на руку одного из них. Тот вскинул голову и прошил его обезумевшим взглядом, а мигом позже прилетевшее с пентеры ядро превратило эту голову в кровавое месиво. Ошметки мозга полетели на Кезона; он отшатнулся,