Как же так, а? Ах ты, Никола, Никола! Нескладно-то как.
– В тыл меня отправят, – чуть слышно и бесстрастно сказал Охватов, и Малков не сумел понять, рад или огорчен Охватов.
– Может, здесь отойдешь? Не слышишь. Да… Товарищ лейтенант, – подскочил Малков к проходившей мимо Коровиной и, заступая ей дорогу, просительно заговорил: – Товарищ лейтенант, как же он теперь? Это друг мой, Николай Охватов…
Коровина замедлила шаг, рассматривая бойца.
– Контузия у него – скоро пройдет. Но он потерял много крови. И не хочет эвакуироваться. Скажите ему, чтоб дурака не валял… Захар Анисимович, отправляй как есть! – вдруг обернувшись в сторону повозки, сказала Коровина длинному санитару, который бранился с ранеными, укладывая их в тесной повозке.
Молодой толстогубый ездовой подобрал вожжи и неуклюже взгромоздился верхом на лошадь. Охватов подошел к повозке и взялся обеими руками за задний борт ящика и, слабый, опустил голову на руки.
– Он же не дойдет, Ольга Максимовна. Разве так можно? – Малков подбежал к ездовому и схватил его за полу шинели: – А ну слазь к чертовой матери! Слазь, говорю, а то!.. Слезай, слезай, обозная крыса!..
– Да ведь я и сел-то, пока под горку…
– И в горку, и под горку пойдешь пешком. Устроился! – Малков стянул ездового с лошади, толкнул его в спину и усадил верхом Охватова.
– А ежели он свалится? – с тихой обидой спрашивал ездовой, надув свои и без того толстые губы и глядя то на Коровину, то на санитара.
– Чего болтаешь еще?! – осердился вдруг на ездового Захар Анисимович и замахал длинными руками. – Сказано, трогай – и без того отстал!
– Вот этого нам с Захаром Анисимовичем и не хватает, – сказала Ольга Максимовна Малкову. – Мы все больше уговариваем. Упрашиваем.
– Ваше звание дает вам право приказывать.
– Да вот, знаете, не привыкну все, – с мягкой улыбкой в голосе сказала Ольга, и Малкову вспомнился тот счастливый день, когда они с радостным смехом перевозили вещи на новую квартиру Коровиных.
– Мне всех жалко. Всех бы я закрыла собой. И чувствую – меня здесь не хватит надолго. Ну что я здесь, Малков?
– Да что вы, Ольга Максимовна. Втянетесь. Это попервости нелегко. Попервости у всех жилы гудят. Данилу Брянцева, с которым мы, помните, приезжали к вам, убило. Друга моего вот ранило, и мне теперь кажется, что меня кто-то холодными руками ощупал. Всего… И черт с ним, я жить хочу и о вас хочу думать! Вот и уверен, легче вам станет.
– Ну спасибо, Малков. Ведь и в самом деле, нам же все это по первости. – Ольге понравилось самой, что она сказала новое для нее слово «по первости», и улыбнулась кроткой улыбкой, но лицо ее тут же сделалось опять озабоченным и печальным.
XI
Пасмурной наволочью заволокло небо. Рано сомкнулся сумеречный свет над деревней, за околицей и не ночь и не вечер – и сыро, и душно, и тревожно-тревожно. За лесом молотят землю тяжелые взрывы. Иногда так ухнет, что вздрогнут стекла в старых, испревших рамах,