бессмертны, как боги и дети!
И, о счастье бесстыдно трубя,
Мы летим над уснувшим кварталом!..
Ты прости, что я стал без тебя
Поседевшим, больным и усталым.
Видишь соты еврейских дворов,
Где я рос, быстроглаз и неловок,
Видишь в небе счастливых коров,
Что парят легче божьих коровок?!
Видишь, лошадь, Пегасам под стать,
С надоевшею твердью рассталась?..
Это я научил их летать.
Только мне без тебя не леталось.
Сколько музыки, света, огня!
Мир луною увенчан, как митрой.
И пускай будет плакать родня —
Там, в квартире с забытой палитрой.
Я целую тебя – на весу,
Унося к райским кущам и чащам.
Только туфельку, словно слезу,
Ты обронишь над городом спящим.
«Меж сосен, как между свечей…»
Меж сосен, как между свечей,
Зажжённых медленным закатом,
Он уходил – уже ничей,
Не подотчётный супостатам.
В мерцающую синеву
Он уходил, прямой и строгий,
Бессмертные роняя строки,
Как парк – последнюю листву.
Здесь было всё его – ручьи,
Дома, овраги, перелески…
Всё – до полета занавески,
До вздоха гаснущей свечи!
Он выправлял им голоса.
С каким младенческим упрямством
Он дирижировал пространством,
В себя влюбляя небеса!
Беспечный, как античный бог,
Печальный, как пророк библейский,
Прошедший как по тонкой леске
Сквозь жёрла варварских эпох,
Отшельник в собственной стране,
Он уходил, во тьму врастая.
И строк осиротевших стая
Кружила в гулкой вышине!
Он уходил – как долгий день
Уходит, ночи покоряясь, —
Во всех живущих растворяясь,
На всё отбрасывая тень.
И в небе, как прощальный знак,
Как несмолкающая нота,
Как долгий след от самолёта,
Парила подпись «Пастернак».
«Отряхнув на неделю привычных забот паутину…»
Юле и Нилу
Отряхнув на неделю привычных забот паутину,
Как весенние птицы, мы радостно кружим с тобой
Над улыбчивым морем по ялтинскому серпантину,
Где нам машет Ай-Петри косынкой своей голубой.
Нам сейчас дела нет до вчерашних тревог и огрехов,
Если можно легко затеряться на несколько дней
В этих улочках сонных, которыми хаживал Чехов,
В этих парках, хранящих дыханье великих теней.
Будет низкое небо, неласковый город промозглый,
Будут вязкие будни и тяжкой усталости ком.
А ночами мы будем лечить себя этой приморской,
Этой щедрой нирваной, в нее ускользая тайком!
И когда я исчезну, зарывшись в летейскую тину,
Бесприютной беглянкой сюда возвратится душа —
Чтоб кружить неустанно по