покровительницы? Получается все ложь? Не было ни добра, ни жертв?
– Скажи мне правду, – попросила Эван, все же надеясь на то, что тетка сейчас стукнет по столу и заругает ее за наивную веру в сплетни. Выкрикнет, назвав все это чушью. Она даже согласна быть наказанной и долго молиться на коленях, лишь бы этот кошмар закончился, а ее жизнь перестала утекать сквозь пальцы подобно сухому песку.
– Ну не молчи ты!
– Нечего тут мусолить, – холодно произнесла тетка и кивнула будто бы сама себе. – Сказано тебе было все уже. Доедай и собирайся.
– Куда собираться? – застыла Эван с приоткрытым ртом.
– А я почем знаю? – выцветшие глаза не выражали ничего, кроме раздражения. – Свою часть договора я исполнила. Дальше сами разбирайтесь, а меня не впутывайте в свои колдовские дела.
– Не хочу я никуда идти и колдовать не хочу, – медленно, неминуемой грозой на Эван опускалось осознание, что все же Демирон не лгал. Тетка никогда бы не допустила ничего подобного, будь оно выдумкой. И все же больше всего ее терзало разочарование, которое она всячески пыталась заглушить, цепляясь за ниточки здравого смысла.
– Это уж ты сама решай, – пожала плечами женщина.
– Тогда не открывай ему дверь, когда придет, – хоть обида и томилась в груди, Эван верила, что сможет ее побороть.
– Мне заплатили и велели глядеть за тобой покуда не придут. А коли явились, то и места тебе больше нет в моем доме, – тетка встала, схватила тарелку, стоявшую перед девушкой. – Раз не голодна, ступай одеваться. И сопли подбери, нечего тут сырость разводить.
Та всхлипнула, а потом и вовсе разрыдалась, прижав ладони к мокрым глазам. Каждое слово било подобно розгам, только ими, пожалуй, не так больно, как ей сейчас. Утром Эван проснулась в своем родном доме, а теперь тетка ее гонит, как бродячую кошку с крыльца и смотрит так холодно… Единственный человек во всем мире, который защищал, учил, выхаживал в болезни и водил в церковь каждое воскресенье, в миг… в одно мгновение оказался чужим и далеким. А она, получается, совсем одна?
От злости ей хотелось крикнуть тетке что-то обидное, задеть ее, заставить тоже мучатся, однако взглянув сквозь слезы, встретила лишь равнодушие блеклых глаз. Эван встала из-за стола, побрела в свою комнату, а женщина, отвернувшись, гремела черепками, убирая еду.
Последующие два часа, а может и больше, Эван лежала на кровати, завернувшись в теплое одеяло из шерсти. Несмотря на летнюю теплую ночь, ее трясло от холода и слез, да и думать толком не получалось. Все превращалось в кашу из негодования, обид и страха. Она была готова, что тетка отправит ее служить в храм или выдаст замуж за кого посчитает нужным. Да, в этих случаях тоже было бы нелегко и все же понятнее, нежели чем сейчас. Куда ее привезут? Как она будет жить? Что есть? Где спать? Короли? Магия?!
Удар в дверь резко вытащил из полубредового состояния рвущихся мыслей. Неужели пора? Боже… как страшно! А Эван ведь даже вещи не собрала, да и не хотела этого делать! Ее гнали из родного дома, гнали из семьи