А более серьезное оружие, оно, как правило, на учете, с ним не побалуешь! За такое оружие – это уже никаких милицейских прищуров не будет: доброхоты-стукачи есть везде, а отчетность никто не отменял! Но я не милиция. А то, что я в свое время имел отношение к российской полиции, коллектор не знал, да и не мог знать. Да и стал бы он пугаться возможного штрафа: оружие еще надо найти, а мясо-то к моему появлению почти доели! Османкулов и Басмач. Как фамилия Басмача? А хрен ее знает!»
Я докурил до фильтра сигарету и снова покосился в сторону парочки. Покончив с бритьем и разговорами, те принялись вдруг на пару колоть геометрически правильные, цилиндрические чурбаки страшно сучковатой тянь-шаньской ели. Вспомнилось ее латинское название: Picea Shrenkiana, ель Шренка.
«Кто такой Шренк? Какой-нибудь ветхозаветный натуралист? – подумал я: – Может он, где видел меня? Не Шренк, разумеется, а Османкулов? У милиции в райцентре? Вряд ли. Он уже недели две здесь. А чего же он тогда испугался?»
Прекратив пялиться в сторону дровосеков, я зашел за угол домика. Взгляд остановился на дремавших у коновязи лошадей. Не посвежела, как и хозяин, отнюдь, не посвежела коняга Басмача. Этого трудягу, да и некоторых других здешних росинантов я бы и через десять лет узнал – в горах лошади, как и люди, хорошо запоминаются. В горах человеку без лошади никуда.
«Интересно, сколько ему сейчас? – похлопав коня по шее, задался я вопросом: – На второй десяток, наверное? Вон уже и ямки за ушами, как на затылке старика. Для лошади это уже возраст, хотя и не старость. На старых лошадях здесь не очень-то. Ну, а этот буцефал до сих пор еще не из последних. Знай, спит себе.
В тот день, когда эти двое были на охоте, в райцентре свершилось убийство у торгового центра. А что, если под видом охоты эта парочка была в райцентре? Что, если охота – это банальное алиби? А козленок, на следующее утро представленный как охотничий трофей – это баран? Шкуры и головы не было, и что это был за зверь, мог определить только специалист. Козлиное мясо темнее бараньего. А кто присматривался-то? Мясо – оно и есть мясо! С голодухи здесь в горах и вонючее мясо сурков по три-четыре часа для съедобности тушили! А для истосковавшихся по мясным трапезам гляциологов молодое, свежее мясо – что козленка, что барашка… Но, минуя село по дороге, минуя «ключи», попасть в долину из райцентра невозможно – молдокуловские ребята уже установили бы свидетелей. А если оставить в стороне село, а потом и «ключи»? Лошади – это тебе не какой-нибудь внедорожник! Лошади в горах во многих гиблых местах пройдут! Лошадям, как транспортному средству в горах альтернативы нет! Но последнюю и самую тяжелую часть пути в темноте? Там и троп нет, там и черт ногу сломит! Самому знакомы эти места. Но Басмач – местный чабан, он изучил эти места как натоптанный круг земли под родной юртой. Может, действительно, он знает тропку, неизвестную местным соглядатаям, по которой через буреломный лес, по крутым скальным склонам за три-четыре часа можно было бы скрытно пробраться выше «ключей», а потом для алиби