ответила Элла, кивнув в сторону Кевина. – Он будет сплетничать.
– Если не в губы, как любовник, и не в щеку, как брат, могу ли я поцеловать твою руку, как поклонник?
Элла вытащила руку из-под вымени, вытерла ее о голубое шерстяное платье и протянула мне. Я коснулся упругих пальцев губами.
– Тогда до вечера, – сказал я и посмотрел на Кевина, продолжавшего смущенно стоять у двери. – У моего джентльмена есть послание для сэра Стенли. Он дома?
Элла снова принялась доить овцу:
– Нет. Он отправился на охоту и не вернется до отлива.
– Но это будет скоро, верно? – спросил я.
Губы Эллы дрогнули.
– Я ничего не знаю о приливах и отливах; я работаю в сыроварне. Но мне известно, что мой хозяин мастер Голдинг скоро будет здесь, закончив готовить творог, и вам следует уйти до его появления.
– Я вернусь сегодня вечером, – обещал я, – с вином и без этого юного джентльмена. – Я поцеловал ее в щеку – она вскрикнула от удивления и удовольствия – после чего я вернулся к Кевину.
Мы обошли сыроварню и зашагали в сторону брода.
– Он вернется, когда закончится отлив, – сказал я. – И еще, брат, сегодня вечером мне снова потребуется твоя лодка.
Кевин обернулся через плечо на сыроварню.
– Как ты думаешь, может быть, мне стоит спросить у Эллы: нет ли у нее подруги?
– Иногда наступает время, – ответил я, – когда мужчина должен стрелять по собственной дичи.
– В таком случае, – ответил он, – иногда наступает время, когда мужчина должен иметь собственную лодку.
– Когда я вернусь, принесу тебе сыра, – заверил его я. – Или овцу. Твой выбор.
Кевин вздохнул:
– Мне придется удовлетвориться сыром. Но теперь я спрашиваю у себя: зачем я сюда приплыл?
– Приятный солнечный день на воде, а ты жалуешься, – ответил я. – Тебе бы следовало самому поговорить с девушкой, если она тебе понравилась.
Мы устроились под кленом, возле тропы, которая вела к броду, и достали из сумки хлеб, мясо и сыр.
Ветер шумел в кронах деревьев. Овцы бродили по траве, как пена по воде. Я почувствовал, что начал постепенно засыпать, но меня вернул к действительности звук охотничьего рога.
– Сигнал сбора собак! – сказал Кевин.
Он лучше знал сигналы охоты, чем я.
Я приложил ладонь к уху. Сладкий зов, густой, как сливки, донесся с севера. Я поднялся на ноги, а потом запрыгнул на одну из нижних веток рябины. И увидел отряд всадников, появившийся на фоне северного горизонта.
– Да, они возвращаются, – сказал я. – Тебе лучше спрятаться, у тебя слишком яркая одежда. И подай мне сумку.
Кевин передал мне сумку и отошел в сторону. Мимо пролетел голубь, а я взобрался повыше на дерево. Оттуда я видел приближавшихся охотников, слышал лай собак – не яростный вой, а приятный обмен сплетнями внутри стаи. Отряд ехал неспешно, лошади и люди устали после утренней охоты.
Ягоды рябины краснели с наступлением осени. Довольный ветер шуршал сухой листвой. Я вытащил из кармана повестку и покрепче сжал в руках кожаную сумку,