ночной сорочке с всклокоченными волосами.
– Ты не злись, Надя. Что же спать?! Я слышала, что во сне проходит полжизни человека. А ты послушай вот что!
Мне никогда теперь не будет одиноко,
Пока я знаю, что ты ходишь по земле.
Ты – человек прохожий, мимолетный.
Но, как ни странно, будешь жить во мне.
За то, что мы теперь – родные души,
За то, что свет живет в твоей груди.
Ты только свою веру не разруши,
Ты только навсегда не уходи.
Не уходи за те пределы,
Откуда письма больше не идут.
Ты возвращайся просто, смело
Туда, где смирно счастья ждут.
Не думай обо мне в своей дороге,
Я не хочу тебе мешать в пути.
Платком махать не буду на пороге,
Ты только навсегда не уходи!
Не буду встреч искать нарочных,
А буду жить своей судьбой.
Но где-то между станций придорожных
Однажды, знаю, встретимся с тобой.
– Вера, Женя знает, что ты его любишь? Ты должна ему это отдать, – промычала Надя.
Вера упала лицом в подушку, и Надя не могла понять, смеется Вера или плачет. Она перелезла к ней в постель, окончательно проснувшись.
– Вера, ради Бога, что ты? Ты хохочешь?.. Нет – плачешь!
Надя подняла лицо Веры: из глаз ее лились ручьем слезы.
– Как можно, Вера?! Разве ты сомневаешься в чувствах Женьки? Что же ты плачешь? Какая глупость, Верочка!
Вера слабо улыбалась сквозь слезы, обнимая лицо Нади ладонями.
– Надя, ты ничего не понимаешь. Я плачу от счастья.
– А он знает? – спросила озабоченно Надя.
Вера медленно закивала, глядя сквозь Надю. Слезы теперь уже прекратились, и на лице ее был покой человека, уверенного в своем будущем и предназначении на земле, и тайно мерцала тихая радость от знания, которое она уже теперь носила в себе.
Ларионов тоже не спал. Он смотрел на Алешу, что-то усердно писавшего, и прислушивался к шорохам в комнате Веры и Нади за стеной. Ларионов лежал на спине, и лицо его менялось. То было оно озадаченным, то улыбалось, то мрачнело, то изображало детское блаженство. Алеша повернулся к Ларионову.
– Гриша, я спать тебе мешаю.
– И не думай, мне не заснуть, – промолвил Ларионов, а потом спохватился.
– А что? – спросил, улыбаясь, Алеша. – Из-за Верочки?
Ларионов вздрогнул и снова почувствовал, как сердце ухнуло вниз и заколотилось.
– О чем ты? – спросил он, тяжело дыша.
Алеша повернулся к нему.
– Вера заболтала тебя, затаскала по городу, голова, наверное, кругом идет.
Ларионов перевел дух.
– Может, и так, – вымолвил он. – Пора спать.
Алеша погасил свет и улегся на кушетку напротив кровати, где лежал Ларионов. Он отдал Ларионову свою кровать и ни за что не хотел меняться.
– И как, понравилась она тебе? – вкрадчиво и ласково спросил Алеша