он, – Сплю и вижу, когда снова встречусь с любимой тещей…
Пощечина. Короткая, хлесткая. Звонкая.
– Не смей так говорить!
Он ощутил, что его начал переполнять гнев. Да нет, злоба. Самая настоящая злоба на эту взбалмошную, наглую, донельзя избалованную бабенку, связаться с которой он имел несчастье еще год назад. Да уж. Не иначе, бес его тогда попутал.
Перехватив руку Марины, он с силой сжал ее запястье.
– Ну хватит. Сыт по горло твоими истериками. Хочешь развестись – никто не держит. Бога ради.
Лицо Марины исказилось, подбородок, губы задрожали… разумеется. Обычно этим подобные сцены и заканчиваются. Слезами.
– Ах ты скотина, сволочь, тварь, бабник, пьянь, углов…
Он стиснул зубы… да поздно. Гнев уже выплеснулся наружу, и теперь на щеке Марины заалел след от удара раскрытой ладонью.
Вначале ее зеленые глаза округлились так, что едва не вылезли из орбит, в следующую секунду начали наполняться слезами.
– Ну, подонок, этого… этого я тебе не прощу никогда…
Она резко развернулась и выбежала из комнаты, а он опустился на диван. Гнев исчез, уступив место чудовищной опустошенности.
Что ж… этого, в конце концов, и следовало ожидать. Поспешный, необдуманный брак и закономерный финал.
«Может, и к лучшему, что детей у нас нет, – мрачно подумал он, – Алименты платить не придется…»
Следом за этой мыслью появилась другая – еще более мерзкая – может, потому, что у них нет детей, Маринка и закатывает постоянные истерики, ревнует его даже к тем бабам, которые и некрасивы, и немолоды (что уж говорить о молодых и красивых?) и стремится контролировать каждый его шаг?
Но ведь вина в том, что у них нет детей, лежит не на нем…
«А это имеет значение, Орлов? Важен-то результат…»
Из ванной комнаты донеслись шум воды и приглушенные рыдания.
Он встал с дивана, подошел к оборудованному в стенке бару, извлек оттуда бутылку бренди. («Пьянь…”) Нет, все же она законченная стерва. И, может, все к лучшему. При его работе семьи желательно вообще не иметь. Вот именно. Живет же Леха Стрельцов бобылем, и неплохо живет… Или даже шеф – С. А. Ручьёв…
Хотя если других взять – Вадьку Смоленцева (у того двое «короедов») или красавчика Давидова (у того второй на подходе)…
Черт, опять мысли поползли не в ту сторону! А все эта безмозглая истеричка, которая когда-то (черт, ну и слепцом же он был!) казалась ему едва ли не ангелом во плоти…
Дерьмо. Закурить, что ли? Ну, бросил… и что? Как бросит, так и начнет заново…
Марина вернулась в комнату (лицо бледное, губы плотно сжаты) и, распахнув дверцы шкафа, начала доставать, точнее, вышвыривать оттуда свои платья.
– Прекрасно, – сказал он слегка подсевшим голосом, – Значит, уходишь-таки? Она резко обернулась. Глаза сузились, злые. Голос напоминает шипение.
– Больше ни секунды с тобой не останусь. Ни секунды! «Ну и вали. Скатертью дорожка.»
– Документы свои забрать не забудь, –