иное…
Совсем иное.
Полная противоположность боли.
Он проснулся от того, что его осторожно потрясли за плечо. Напротив дивана стояла мать. Обеспокоенный взгляд… «Как она постарела», машинально отметил он. И этого он тоже не замечал?
– Ты не проспал, сынок? Будильник не сработал?
Он бросил взгляд на часы, провел ладонью по лицу.
– Нет, все в порядке. У меня в запасе уйма времени. Вера уже проснулась? На лице матери появилось слегка озадаченное выражение.
– Умывается, чистит зубы…
Он улыбнулся, спустил ноги с дивана.
– Вот и отлично. Вместе позавтракаем.
– А… – мать осеклась.
Он обнял ее за плечи, чмокнул в щеку.
– В конце концов, мы же – одна семья, верно? Значит, и завтракать должны вместе…
Губы матери дрогнули – то ли собираясь сложиться в улыбку, то ли собираясь скривиться… Господи, только не слезы! Не сейчас. Не с утра.
– Кажется, ты приходишь в себя, Игорек…
– Думаю, давно мне пора прийти в себя, – и он постарался улыбнуться матери как можно ободряюще.
…Голубое платьице, светлые волосы искусно заплетены в две тугие косички… изумленно распахнутые огромные синие глаза.
– Доброе утро, принцесса, – он нагнулся и легонько коснулся губами теплой упругой щечки.
– Доброе утро, папочка… А тебе сегодня не нужно в фирму?
– Нужно… но теперь я буду уезжать на работу на полчаса позже.
– А так… можно? – неуверенный вопрос, вызвавший у него улыбку.
– Нужно, зайчонок.
Пока он расправлялся с яичницей, она вяло возила ложкой по тарелке с овсянкой. Он бросил короткий взгляд на мать, стоящую у плиты. Та пожала плечами.
– Так – каждое утро. Ест как птенец.
– У некоторых птенцов отменный аппетит… Ты не любишь кашу? – обратился он к дочери.
Нежные щеки тут же залил густой румянец.
– Не люблю, – завесила глаза гутой тенью ресниц, голос звучит еле слышно.
– Я тоже в детстве не любил кашу, – просто сказал он, – Терпеть не мог. Может, тогда попросим бабушку сварить тебе яйцо?
Быстрый, почти вороватый взгляд – а ты не шутишь? – потом кивок.
Впрочем, с яйцом произошла почти та же история – желток был исправно съеден, а белок остался на тарелке, безжалостно искромсанный на мелкие кусочки.
– Она любит сосиски, – немного расстроенно сказала мать, – Но не могу же я кормить ее одними сосисками?
– Я еще люблю йогурт! – сердито возразила Вероника. И снова покраснела. Мать со вздохом достала из холодильника малиновый йогурт.
– Не так уж плохо, – сказал он, – У Спока вообще есть теория, согласно которой детей следует кормить только тем, что им самим нравится.
Мать фыркнула.
– Эти мне новомодные теории…
Он столкнулся взглядом с дочерью… и заговорщически подмигнул ей.
От изумления