с дикого обычая побудки с помощью сигнала горна, записанного и включенного ровно в шесть утра. Потом пробежка в любую погоду вокруг территории и зарядка, после душ вместе со всеми этими парнями в общей душевой, и только после завтрак. Я совсем не так привык просыпаться. И не в такой компании проводить своё утро и тем более трапезы.
Чему я должен был тут научиться? Этой дурацкой военной дисциплине? На что она мне? Я был дисциплинирован с раннего детства, меня воспитывали строго, требовали и я выполнял, потому что видел в этом железный смысл: уроки, учёба, занятия спортом, выполнение режима дня. Но здесь чему я мог научиться? Стратегическому планированию боя на примере битв трехсотлетней давности? Ну что за бред? Меня это бесило. Только историю, алгебру и физику я мог изучать спокойно, ну и, черт с ней, физкультуру, поскольку я привык к тренировкам. Если бы не это, я, наверное, уже сбежал бы. Вы спросите, куда? Об этом я не думал, не планировал, потому что пока не собирался. Но если бы задумал, то сделал бы, не сомневайтесь.
Товарищи по учёбе не особенно стремились общаться со мной, тем более дружить. Они все были здесь уже несколько лет, я же только приехал, был чужаком, к тому же высокомерным и холодным, отвечающим на вопросы не глядя и односложно. Не представляю, если бы кто-то так общался со мной, я бы, наверное, взорвался и вмазал. Но кто мог посметь сделать то же со мной? Ясно, что никто. И я это знал. Чтобы я был на равных с другими кадетами, надо было скрыть моё имя, и не только от кадетов, но и от преподавателей, а этого не было сделано в спешке. Или же моя бабушка просто не подумала об этом. Так что я, как настоящий принц, уже из-за этого был изгоем. Но… я никогда и не стремился разрыв между мной и всеми прочими свободными людьми хотя бы сократить, меня устраивало моё гордое одиночество. Теперь, в этом чужом месте, особенно.
В школе Вернигора у меня были приятели, не совсем я дикий зазнайка, и они писали мне электронные письма теперь, и я даже отвечал, правда, всегда мучился с тем, что бы им написать, повторять одно и то же в каждом письме было бы глупо, а рассказывать то, что со мной, действительно происходит, невозможно. Вот я и отвечал на их вопросы и задавал. Хотя… писал я им только потому, что не хотел потерять связь с Вернигором, хотел знать все новости столицы севера. Я понимал, что они со мной «дружат» не потому что я такая интересная личность, но потому что я Вернигор и наследник, а значит, со мной лучше поддерживать отношения, но, полагаю, моя холодность компенсировала их лицемерие, в итоге остались те, с кем у нас были хотя бы общие темы для разговоров и похожие взгляды на мир.
С Ли мы обсуждали книги, просмотренные фильмы, я рассказывал ей о тех предметах, которые вынужден был теперь изучать вместе с науками, к которым имел склонность всегда, она не всегда поддерживала моё упрямое неприятие военных дисциплин. «Не бывает лишних знаний, Слава, ты же знаешь. Ничто из того, что мы узнаём, не мешает, мешает незнание, невежество». Я раздражался, меня злило её всегдашнее желание умиротворить меня и обращаться со мной как с