и вся его родня нашла в том повод для забав.
Когда к столу все подтянулись, собираясь вместе кушать.
Но детки в миг переглянулись, когда и Гай к еде подсел.
(Ведь надо было Талу слушать.) Вопя, он тут же отбежал.
Коль плетью гном его задел и возмущённо заорал:
– Заработай, чтобы есть!
И думал Гай, пока сбирала со стола объедки Тала:
«Не позволит принцу честь унижать огрызком гордость.
Но трудно даже описать, как рабской долюшки суровость
Стал тонко я здесь понимать. Одно не плохо, что с травою
Хищник будет разлучён, морской питаясь лишь едою,
В рыбку будучи влюблён.»
А Тала, миски все помыв, напевала на песочке
Не затейливый мотив. И Гай присев с певуньей рядом,
Просил поведать о себе. Но поразился тем рассказом,
Сказать-то нечего рабе. Она ж не знала, кто она.
И то, что видеть не давала скалы отвесная стена.
Ничего она не знала, кроме стирки да посуды.
Гай
– Говорит о плётке, Тала, алый след на белой коже.
Тала
– Гном избил из-за приблуды. И с тобою будет тоже,
Коль ослушаться посмеешь.
Гай
– Ты понятий не имеешь, что могу я сделать с ними!
Тала
– Им чинить не надо вред, они станут очень злыми.
Ты всего лишь ещё мальчик, сохрани себя от бед.
Дорогой секретик есть, от них спрятала я ларчик.
За скалой лежит он здесь. В нём ракушки и каменья.
Я всё, всё тебе отдам, только делай повеленья.
Волю дал дельфин слезам, восхищаясь её нравом.
Сколько ж было красоты, сколько щедрой доброты
В человечке этом малом. Проститься с самым дорогим,
Ради жалости к другому, может девочка своим.
И промолвил он со злостью: – Жутью стану его дому!
В горле буду его костью! За каждый мизерный рубец
Ответит их тупой отец. Бываю, детка, я и страшным!
Она глядела, улыбаясь, на смешной кураж мальчишки,
Рукой тактично прикрываясь. Но не это было важным.
Хоть и бравадился дружок, говоря угроз излишки.
Но никто и никогда так от сердца, горячо
Ей подставить тут не мог дружбы крепкое плечё.
Лишь младший гномик иногда. И, видя верность его Тала,
И состраданье к её бедам, от счастья тоже плакать стала,
Любовь почуя в сердце этом.
VIII
Охлаждались в море гномы, когда зной палил нещадный.
Ну а Тала, из соломы сотворив постель семейке,
Подметала грот прохладный. Помогал ей тут и Гай,
Сдвинув в угол все скамейки.
Гай
– А поведай, где берёт мать пшеничный каравай?
И где гномов огород? А раз едят ещё и мясо,
Где же стойло для скота?
Тала
– Как зори дождёшься часа, приоткроются врата
Бережённой тайны их, какую взрослые скрывают.
Ведь даже детки их не знают тот секретик для двоих.
Таят