жалобно скрипнула.
Михаил включил внутренний свет и оглядел нас с Сашей, раскорячивших руки и ноги по сторонам.
– Все в порядке, – утвердительно бросил он с улыбкой. – Ух!
Рядовой взъерошил волосы на голове мальчугана, руки которого все ещё сжимали ручку приборной панели над бардачком. Данил ожил и разжал хватку. Он ошарашено смотрел на чудо-водилу, сидящего за рулем и ликовавшего. Затем он опустил левую руку на колено, а правой показал Михаилу большой палец.
– Ты прав, Дан, он у нас чума, – поднимая задницу с пола, подмигнул я ему.
– А ты просил, чтобы я села за руль! – оживилась Саша.
– Как наш пассажир? – осведомился Михаил, напоминая о мужчине, который даже после такой встряски лежал в отключке. Вояка склонился над телом товарища. – Да-а… Неважнецки. Перевяжите его хоть.
– Нет, мы здесь в доктора играем! – резко огрызнулась Саша.
– Ух, ну что за девка! То мышка, то кошка! – восхитился Михаил. Впрочем, тут же перешел на серьёзный тон:
– Ладно, трогаемся.
Машина быстро завелась и снова двинулась с места. Отложив сверток, я взял заранее приготовленный Сашей тампон и попросил её приготовить несколько полос пластыря. Поправив ноги мужчины, которые вновь съехали вправо после нашего падения, я прижал края раны и осторожно, с помощью тампона, подхватил выпавшие кишки. Держа внутренности в руке, я приступил к их возвращению в брюшную полость. В этот момент случилось ужасное: машина резко остановилась. От толчка тело подалось вперёд и почти сразу отскочило назад, придавив Сашу к сидению. В моей руке остались внутренности, клубком вырванные из живота при торможении. Большая часть кишок вывалилась на ноги бедолаги, завернутые в ткань. Саше досталось сильней, чем мне: её прижало тучным телом.
Неожиданно очнувшийся вояка, видимо, прочувствовал боль, в следствии чего заорал благим матом. Приподнявшись, он вцепился в моё горло и прохрипел едва слышно:
– Спаси меня.
В этот момент перед глазами снова мелькнула Вика. На какую-то долю мгновения её образ полностью закрыл собой военного. Я моргнул. Наваждение пропало. Боец откинул меня от себя и зашелся в конвульсиях. Подруга судорожно вцепилась в его руки, которые потянулись к животу, и призывала помочь ей. Я же сидел на коленях и переваривал случившееся, пытаясь побороть тошноту, подступившую к горлу. На моей шее остались следы его окровавленных пальцев. Отпрянув, я погрузился в тишину.
Саша что-то говорила мне, беззвучно открывая рот. Дан прижался левым боком к сидению и смотрел в нашу сторону. Словно контуженный, я попробовал приподняться, однако тут же почувствовал, что силы мне изменили.
Воспаленный рассудок разрывала одна единственная фраза:
«Спаси меня».
Эти слова звучали во всех тональностях и тембрах, которые доступны человеку. Эти два слова гнались за мной, преследовали в самых скрытых уголках сознания, где расходились мириадами осколков эха,