Однако ж, на всякий случай, будьте осторожны. Московиты есть московиты…
Как было условлено с таинственным нотарием, или дьячком, они встретились неподалеку от Спасских ворот, и Юрий сразу понял, что несмотря на неприметную внешность и смиренные манеры, «человечек» этот далеко не прост, слишком уж умным и цепким был его взгляд, причем взгляд этот менялся в зависимости от ситуации, разом превращаясь в подслеповатые глаза замардованного писаниной дьячка. Он подметил это, стоило им поближе подойти к охране у ворот. Утро было ранним, стражники скучали и, заметив странную пару, тут же окликнули:
– Эй, Савелич! Ты куды это с утра пораньше лекаря потащил? Может, Фекла твоя рожать собралась? Али Марфа? Давай признавайся, старый блядун!
– Немчина хоть постыдились бы, кобели несуразные! – огрызнулся Савелич и, схватив Юрия за руку, потянул за собой. – Пошли, господин дохтур, пошли отсюдова! Тама вон сколько людишек в немощи лежащих ждут тебя – не дождутся, а энти… лишь бы позубоскалить… штоб их лихоманка скрутила!
Юрий был уверен, что упоминание о «людишках, в немощи лежащих» – легенда, сочиненная для большей достоверности, но видно Савельич на самом деле был мастер на все руки, умевший извлекать пользу из любой ситуации. Юрий и оглянуться не успел, как оказался на каком-то хозяйственном дворе, где его тут же окружила толпа болящих, судя по одежде – из мелкого служебного люда. Правда на одре из них никто не лежал, но каждый пришел со своей хворью и теперь ждал от него помощи, гомоня и переругиваясь с Савельичем, который очень ловко пытался оттеснить их подальше. Как показалось Юрию, явно напоказ – ибо сам же их привел и, небось, не задаром. Мог ли он оставить без надежды и помощи этих бедолаг? Вот так и получилось, что он освободился лишь к полудню, истратив весь запас лекарств и одурев от жалоб, ругани и толкотни. Потом он долго мылся и чистился в каком-то подвальчике, где, к счастью, было много воды. Тут же вертелся неугомонный Савельич, и под конец Юрий не выдержал:
– Подвел ты меня, Савельич, аж все настроение смыло! Мы ведь о болящих не договаривались.
Савельич, на людях соблюдавший лик или скорбный, или смиренный и даже ростом становившийся меньше, вдруг выпрямился и дерзко усмехнулся.
– Любишь кататься, люби и саночки возить! Умеючи, отчего бы и не помочь людишкам? Али грехов не нажил – отмывать нечего?
Юрий засмеялся, с интересом разглядывая дерзкого дьячка.
– А ты-то откуда знал, что я в лекарском ремесле сведущ?
– Я много чего знаю, пан Ежи! – ответил тот, повергнув Юрия в еще большее изумление. – Я тебе добрую службу сослужил, боярин. Теперь мы со спокойной совестью туды-сюды шнырять сможем, само собой, начав с соборов – лекарь, мол, восхотел за болящих молитвы вознести! А там примелькаемся, и дале все как по маслу пойдет…
Савельич оказался прав, им все удалось. Конечно, его бы воля, Юрий пробыл бы здесь не один день. Одни соборы требовали самого тщательного и внимательного осмотра, но и за этот, пусть поверхностный,