отдавалось в нем чудным отголоском. Украшала свод еще и прекрасная живопись – деревья, среди которых порхали диковинные птахи окрасу невиданного, а по самому краю вились спелые кисти винограда, а среди них – родосские ягоды. Посередине же свода был помещен лев, держащий в пасти кольцом свитого змея, от которого спускалось на цепях много великолепных подсвечников, выполненных с большим вкусом и уменьем. Стены палаты также были украшены живописью с изображением деяний святых, ликов ангельских, мучеников, иерархов… а над великолепным престолом, или местом царицы, ярко горела драгоценными каменьями большая икона Пресвятой Девы с Предвечным младенцем на руках, окруженная ликами святых угодников, в златых венцах, усыпанных жемчугом, яхонтами и сапфирами… пол же был услан персидскими коврами, ткаными шелком и золотом, на которых искусно были вышиты сцены охоты и множество всевозможного зверья.
Юрий долго стоял, смотрел и не мог налюбоваться этой нежной, чарующей красотой… пожалуй и тут было слишком много драгоценных каменьев, например, место царицы, буквально сверкавшее от украшений, можно было сделать проще, такое тяжеловесное излишество подавляло, хотя… в целом все смотрелось как дивное видение, как сказка, рожденная любовью… нет, Федор Иоаннович отнюдь не «дурачок», если сумел донести свой замысел до сердца мастера, руководившего обустройством царицыной Золотой палаты. Просто чудо, что ему посчасливилось увидеть эту красоту воочию… можно себе представить, какое великолепие здесь царит в дни торжественных приемов!
Эта мысль не покидала его и во время дальнейшего осмотра Золотой палаты, а потому, когда пришла пора покинуть дворец и они снова очутились в том же хозяйственном дворе, с которого утром началось их путешествие по Кремлю, Юрий спросил:
– А часто ли устраивает царица приемы в своей Золотой палате?
– Да уж раза три-четыре за год, а то и поболе случается, коли нужда какая подоспеет!
– Какая же нужда может объявится у царицы? – деланно удивился Юрий, которому очень хотелось разговорить Савельича. – Не послов же ей принимать?
– Э… не скажи! – Савельич, который теперь уже степенно, без суеты, двигался к воротам, остановился и хитро прищурился: – А Вселенского Патриарха не хочешь?
– Разве не царю положено принимать такого гостя? – Юрий тоже остановился и хотя о приезде Патриарха в Москву знал, глядел удивленно.
– Так царю, то само собой! Ведь Вселенский-то зачем приезжал? Дабы возвести на престол Патриарший нашего Иова. Неужто не слыхал, боярин?
– Что-то слыхал… да уж позабыл. Давай, расскажи… царица-то тут при чем? Савелич оглянулся по сторонам и, понизив голос, спросил:
– А не побрезгуешь, боярин, коли я тебя в свою камору приглашу, да брагой попотчую? В сухую оно-то иной раз и слов не подобрать!
– Не побрезгую! Нынче после нашей беготни и у меня в горле пересохло, веди, коли звал.
Они прошли в угол двора, нырнули в