гордостью и неизменным номером на бал-мюзетах, была джава. Легенда гласит, что джава получила свое название в грандиозном танцзале со странным названием Le Rat Mort («Дохлая крыса») на площади Пигаль в районе «красных фонарей».
Здесь женщины были очарованы итальянской мазуркой «Розина», исполняемой в размере три четверти, двигались быстрыми, отрывистыми шагами, положив руки на ягодицы партнеров. В течение ночи танцоры по нескольку раз требовали, чтобы оркестр играл «Розину». Когда из зала слышалось новое требование исполнить мазурку, со сцены спрашивали: да va? (все хорошо?). С орвернским акцентом это звучало как chava. Зал в сотни возбужденных голосов кричал в ответ: Chava! Chava! Так, в одно прекрасное утро Париж проснулся с новым танцем – джава. Однако не все его приняли однозначно. В некоторых овернских балах висела табличка «Джава запрещена». Другие просто проклинали джаву. Луи Пегури говорил, что джава – это «танец, заимствованный из вальса, но с дебоширским и вульгарным шагом», намекая этим на демонстративное бесстыдство танцующих. Другие лаконично называли его мазуркой, а парижский романист Франсуа Карко подвел итог, заявив: «Здесь танец не является искусством». Искусство или нет, но танцоры просили джавы и Вашер спешил сочинить новые стремительные мелодии для своих поклонников.
В соответствии с бурно меняющейся модой начала века менялся и оркестр Вашера. В один из вечеров в его оркестре появилась маленькая и неудобная барабанная установка, на которой играл отчим Вашера. Это дополнение к традиционному звучанию мюзета было вдохновлено новой музыкой – джазом, прибывшим во Францию с американскими армейскими оркестрами в Первую мировую войну. Почти сразу ударные заменили колокольчики волынщика, придав музыке акцент и современное ритмическое звучание. Набор барабанов был невелик и состоял всего из трех компонентов: бас-барабана, малого и тарелок. На языке музыкантов его называли ип jazz.
Вскоре у Вашера появился еще один странный инструмент. Банджо, как и ударная установка, прибыло в Париж из Америки вместе с джаз-бэндами и всевозможными шоу. В моду вошли три типа банджо: банджо-мандолина или банджолина, четырехструнное теноровое банджо и шестиструнная банджо-гитара. Этот инструмент, с его ударным, как у барабана, звуком, гармоническими, как у арфы, аккордами и басовыми линиями струнного баса, показался Вашеру идеальным аккомпанементом к аккордеону.
Сначала звуки банджо в танцевальном зале, возможно, были шокирующими, но следующий шаг Вашера надолго закрепил банджо в балах-мюзет – рядом с ним появился цыган, Маттео Гарсия. Итак, музыка овернских волынщиков была узурпирована итальянскими аккордеонистами, а теперь пришло время нового влияния на мюзет цыганских ритмов в лице Гарсии, который открыл дверь в танцевальный зал Парижа для многих цыганских музыкантов.
О Маттео Гарсии известно немного. Скорее всего, он был родственником Коко и Серрани Гарсии – участников ансамбля Пулетта Кастро. Он играл в 1910-1920-х годах и к 1921 году начал аккомпанировать