пластинка жизни, зациклившаяся на унылом мотиве. Но вот что-то заклинило и началась новая жизнь. Я вижу этого человека впервые, но чувствую какую-то близость, словно мы похожи друг на друга.
– Я Эд. Эдмунд. Но… я не увидел ничего такого во всей этой суматохе, где мог бы проявить бесстрашие, – заметил я, наконец отцепив свою руку из его крепкой хватки.
Он улыбнулся и прошествовал по всему кабинету, окидывая взглядом каждую разбросанную вещь. Наклонившись над моим письменным столом, он дунул так, что столбом взметнулась пыль.
– Другой на твоем месте просто упал бы в обморок, – произнес он, глядя на меня. – После того, как рискнул поспорить с полицией порядка. – Он потер глаза рукой. – Мне пора уходить, иначе будет плохо. – Либеро огляделся. – Можешь помочь выйти из этого здания? Мне нужен балкон, чтобы улететь…
«Вот на это зрелище я бы хотел посмотреть», – подумал я. Быстро прикинув в памяти пожелтевший план эвакуации в случае пожара, который видел каждый раз, когда входил в это здание, я, кажется, вспомнил пару балконов, откуда «рожденный летать» мог бы вырваться на свободу.
– Я еще никогда не видел, как вы это делаете. Вам нужна большая высота? – неуверенно спросил я.
– Да, – коротко ответил он.
Тогда я начал «выталкивать» его в коридор. Либеро переставил сломанную дверь, которой минуту назад подпер порог.
Мы бежали по ступенькам вверх, на следующий этаж. Я шел впереди, высматривая, не идет ли кто-нибудь навстречу. Все министерство на удивление погрузилось в тишину. Не было слышно паники, которая, казалось бы, должна была охватить его работников после взрыва. Хотя, с другой стороны, это уже третье нападение на ведомство за полгода, и среди простых рабочих смертей не было. Видимо, мы уже привыкли.
– А ты с крыши или с первого этажа явился? – выпалил я.
– Ты меня за вертолет держишь? – удивился он. – Я бы просто перелетел вашу куполообразную крышу и приземлился, скорее всего, прямо на стену министерства… Лепешкой. Взлетать с высоты легко, а вот приземляться на ограниченное пространство – сложно.
Мы подбежали к лестничному пролету десятого этажа и, распахнув дверь, оказались на балконе. Вернее, на том, что от него осталось: плите на стене министерства без ограждений, грозящей рухнуть в любой момент. Но здесь было достаточно места, чтобы разогнаться и взлететь – как это делают «рожденные летать», я даже не представлял.
Либеро повернулся ко мне и вновь улыбнулся. Не знаю почему, но в тот момент я ощутил рядом с собой не просто единомышленника, а родного человека, брата. Он крепко пожал мою руку и сказал:
– Не забуду твоей помощи, братишка. Будь здоров!
Либеро подошел к краю балкона, опустив руки вдоль тела, словно пловец, готовящийся прыгнуть с трамплина. Он закрыл глаза. Я всегда предполагал, что «рожденные летать» на несколько секунд закрывают глаза перед взлетом. И я был прав. Мелочь, а приятно.
В этот момент заскрипела дверь.
– Так-так, мистер Лэджерский. Похоже,