биологическим, а вот в кретинизме себя обвиняла географическом. Стала по большой дуге обходить незнакомый дом. Запинаясь о корни деревьев и не без удовольствия утопая во мхах, слышала своё дыхание и отказывалась представлять, что будет, если заблужусь и останусь здесь одна. Вокруг – никаких признаков даже самой примитивной цивилизации.
Пахло согретыми солнцем травами и хвоей мощных тёмных елей, высоко смыкающих свои лапы друг с другом. Солнечные лучи пробивались сквозь них и образовывали световые столбы, в которых блестели, кружась, всякие частицы и насекомые.
Обойдя полкруга и вновь выглянув из леса, я обнаружила, что перед богатыми апартаментами стоит какая-то пристройка и большой стол, а вокруг него суетятся люди.
В этой пасторальной картине почти вся наша шайка уселась за этот стол возле бани.
«Откуда баня? Где осевшая ссохшаяся развалина?»
На столе стоял самовар. Сват уютно пыхал трубочкой и, ведя неспешную беседу с Барсом и Аленом, поглядывал, как Шура пытается настроить свой музыкальный раритет.
– Ни черта не ладится. Это похоже не на гусли, а на издевательство! А если вот так…
В это время девицы-красавицы Рысь и Машка-Мышка успели набрать ягод и орехов. Стройная блондинка, сделав комплекс из йоги, с наслаждением жевала, а девочка сидела на скамье хмурой тучкой.
«Конечно, ни в телефоне посидеть, ни на лонгборде до кафе прокатиться».
Во главе стола, в парах дыма или тумана, в большом плетёном и видавшем виды кресле восседал полупрозрачный хозяин этой идиллии – мрачный скелет в чёрных лохмотьях.
Избушка, которую мы вчера нашли, была вросшей в мрачную землю и трухлявой. Но это…
– Вы тоже это видите, да? – я подошла к столу. От ветра мои волосы вставали дыбом и двигались как живые. Фыркая, я стряхивала их с лица – лучший вид для того, кто решил сойти с ума.
– И тебе утро доброе, – в басе Алена послышалось недоверие. Он неспешно обернулся в сторону шикарных хором. Я подумала было, что это и впрямь мне одной чудится, но затем увидела его бледное лицо. Остальные тоже, мельком, как бы невзначай, глянули на дом. Кажется, у них тоже возникли вопросы. Но никто не задавал их домовому.
«Почему они стесняются?» – подумала я со свойственной мне прямотой.
Шура продолжал экспериментировать над доставшимся ему в трофеи музыкальным инструментом. Инструмент играть напрочь отказывался.
– Хватит их мучать, ёлки-моталки. Покорми, что ли! – вырвалось у меня. Со вздохом я отвернулась от горе-музыканта. Раз уж я в роли безумной, так тому и быть.
– Иди-ка ты… своими делами займись, – шикнул мне вслед едва знакомый парень.
Вот всегда так, все считают должным нахамить.
– Какая сдержанность… – проворчала я, пожимая плечами, и, понимая, что помочь ребятам в бытовом плане пока нечем, пошла в дом. Пусть отдохнут и обсудят произошедшее.
Несмотря на преображение, дом требовал усилий. Для начала