разгорающимся щепкам, но никто не понял или не поддержал мой порыв. А мне думалось всего лишь о зажжённом не зажигалками и не спичками огне.
«Что ж. Оказаться не пойми где с малознакомыми людьми – стресс для каждого из нас».
В избушке когда-то пытался задержаться порядок, но время делало своё коварное дело – везде царили пыль и паутина. У меня вдруг открылось второе дыхание: видимо, адреналина после произошедшего в крови ещё хватало, да и жалко было заросший домик. Пока народ думал, кто как расположится на ночлег, я нашла у печки веник и, почти наощупь, стала аккуратно собирать паутину и сметать старую жухлую листву. Быстро вытряхнула маленькие коврики. Дом продолжал наблюдать за каждым движением.
«Зачем я это делаю? Кому-то понравиться хочу? Зачем? Кому не нравлюсь – тем и не понравлюсь. А кому нравлюсь, тем и стараться понравиться не надо. Эх. Как хочется домой! Так, не раскисаем. Может, это всё сон, чей-то научно-психологический эксперимент с веществами… или шоу со скрытой камерой…»
Пытаясь унять тревожность, я продолжала вечернюю уборку. Услышала ручей недалеко от избы, набрала воды в найденный на печи горшок, притащила в избу. Нашла в кармане конфетку, подумала, что это нас от голода не спасёт, и положила её на старый сундук в углу избы. Зачем-то помахала в тёмный угол – невидимой камере.
За это время наши доблестные парни затопили печь, нарубив старых чурбаков не менее старым, но ещё пригодным топором. А девочки нашли тюки с соломой и постарались приспособить их для сна. Но Сват скомандовал им брать матрасы, найденные в сундуках, и спать на печи. Мужской пол устраивался на сундуках размером побольше. Я же думала поискать в комнате хотя бы какие-нибудь старые покрывала, хоть что-нибудь, и удалиться в сени. Люблю спать в одиночестве.
Потолки дома стали будто выше. Ребята негромко переговаривались в тусклом свете, дивясь разным старинным приспособлениям.
Что-то чёрное снова шмыгнуло под ногами.
– Ч-что это? – спросил Шура, уже стоя на какой-то табуретке и бешено сверкая глазами в темноту.
– Да что ж такое! – я пошла в комнату. Когда устаю, обычно злюсь. – Что бы ты ни было, если не покажешься, рискуешь стать едой!
Видимо, остальным, особенно, девочкам, я казалась совсем «ку-ку». Да, мнение обо мне не меняется ни в каком мире. Не знаю, насколько долго я не показывалась из комнаты, пока все не проследовали туда же.
– Эм. Я хоть и пришибленная, но не одна это вижу, да?
Икание Алена было мне ответом.
Перед нами у окна небольшой комнатки в отсвете луны стоял полностью тёмный силуэт скелета в лохмотьях. Он, словно сотканный из темноты, злобно таращил на нас глазницы. А мы таращились на него.
«Мы одни. В какой-то избе. В ином мире. И тут вот это. Может, всё это сон?»
Кажется, моя усталость взяла своё.
– Ничего себе, кис-кис… Раз у нас тут всё по древней традиции, – я немного истерично поклонилась в пояс. – Так и быть. Мы – путники, не по своей воле. Чьих будешь, молви. Рцы.