вежливо поинтересовалась девушка у старика.
Тот улыбнулся ей милостиво, словно бы прощая за очевидную ошибку.
– Старостью, – был простой ответ. – Моаз считает, счастье продляет жизнь. Хотя потом он и передумал, воспротивившись моему намерению, – лекарь тем временем и бровью не повел, когда речь зашла о нем. Казалось, он теперь потерял к Ларэ всякий интерес. Надо же, какой изменчивый. – Позволь нам поглядеть на твой дар в действии. Мне не терпится ощутить его на себе. Надеюсь, ты не сильно устала с дороги, и это не осложнит тебя.
– Конечно, – Ларэ улыбнулась шире и попросила. – Дайте мне свою руку.
– Все, как вы скажите, – со смиренным лицом пошутил старик. – Берите пример с Моаза. Вот он, например, помыкает мной, как хочет. И вы пользуйтесь положением, – и только на последнем слове он позволил себе улыбнуться. Удивительно, как внешне похожи дети и старики. Возможно потому, что чувствует себя одинаково беззащитными перед неминуемым роком судьбы?
И лишь после этих фраз хозяина дома, лекарь все- таки ожил. Правда, с весьма скудным набором эмоций на лице. Ларэ почудилось, он намеренно ее игнорирует; витало что- то от его отношения в воздухе. Незримое и холодное.
– Прошу вас, не играйте с чувствами вашего слуги. Все, что я делаю имеет лишь цель заботы о вас, – тон его был совершенно строг и сдержан в каждом своем звуке, и все же бардовые его губы чуть вздрогнули в намеке на улыбку, стоило ему уронить последнее слово. Вздрогнули, и тут же стали такими же безмятежно- строгими, как раньше.
Какой деловой, хотелось едко бросить Ларэ, но она лишь поджала губы. Он больше совсем на нее не смотрел. Куда угодно, только не на нее. Она показалась ему неприятной? Хотя зачем бы ей об этом волноваться? И чего это она так взбеленилась из- за этого? Ну и пусть не смотрит. Одной проблемой меньше.
Поэтому решив отплатить ему той же монетой, то бишь безразличием, она сосредоточилась на своей работе. Взяв руку старика, она закатала рукав его красного мужского платья вместе с рукавом от цветастого халата и провела пальцами правой руки по обратной от локтя стороне, вдоль вен, непроизвольно вызывая у старика приятные ощущения. Затем она закрыла глаза, ибо так только могла призвать свои способности и дотронулась до своего дара, пытаясь пробудить его. Это тоже обычно занимало время. Да и чем реже она применяла дар, тем крепче он засыпал до следующего раза. Она мысленно прозвенела у него колокольчикам один раз, второй, и на третий, сила полилась по ее венам.
…
Ларэ много раз рассуждала о том, как было бы славно, будь ее дар более воинственным, более приспособленным к защите своей хозяйки. Увы, в бою он был ей совершенно бесполезен. Не то, чтобы она числилась среди драчуний или знала хотя бы несколько приемов, но порой случалось в жизни – дар, вроде владения огнем или умением направлять потоки воздуха, какие ей довелось видеть у некоторых других особенных, пришелся бы ей весьма кстати. А уж какое чувство безопасности бы она имела с такими способностями.