место жительства, где бы вы хотели жить?
К тому времени Евгений уже вошел в роль сумасшедшего так, что мог легко обмануть кого угодно.
– Поскольку я родился на небесах, там мне и место…
– Хорошо… – ответила старушка.
В стационар его привезли к ужину. Всю дорогу ему вспоминался тот день, когда он ехал хоронить свою мать. И вот вдруг в окне мелькнули знакомые места, те самые, которые он разглядывал из окна такси. Даже та мысль, что ему и в самом деле, может быть, придется закончить свою жизнь так же, как его мать, Евгения не тревожила. За окном мелькал заснеженный лес, а ему вспоминались весенние стихи, в памяти возникли неуютный дворик, голоса лесных птиц и клумбы – те самые клумбы его детства. Потом вспомнился главный редактор, суета в издательстве, своя комната в общей квартире. Все эти воспоминания, дополняя друг друга, сливались в одну общую не скучную историю, которую он с грустью назвал жизнью.
Главный психиатр, та самая крупная женщина с ярко накрашенными губами, Евгения узнала, но вида не подала. Трудно понять, объяснить и уж, тем более, передать ту радость, которую довелось испытать Евгению, переступая порог сумасшедшего дома. Он чувствовал себя победителем. Ему удалось обмануть врачей, выиграть первый раунд своего поединка.
К концу зимы он встретил того старика, Вячеслава Матвеевича Костикова, заговорил с ним, но, опасаясь разоблачения, претворился потерявшим память. Старик расхохотался, сделал вид, что тоже его не помнит. Так они расстались, посмеиваясь не известно над чем, оборачиваясь и глядя вслед друг другу.
Так Евгений прожил в стационаре целый год. Многое увидел, многому научился… И вот настал день, когда его снова привели в комнату для посетителей на медицинское обследование. Так и сказали – «обследование», а Евгению это слово почему-то напомнило таксиста.
Члены комиссии во главе с его отцом, долго о чем-то переговаривались, что-то обсуждали. Потом начали задавать вопросы. Спрашивали обо всем, не стесняясь, и Евгений отвечал легко и уверенно, а последний вопрос задала главврач.
– Вы знаете, кто ваши родители? – спросила она, закрывая папку с историей болезни Майорова Евгения Валентиновича.
– Нет… – ответил Евгений, – у меня никогда не было родителей.
После этой истории Евгений заставит себя думать, что у него не было ни матери, ни отца, ему так и не откроются тайны отношений ни близких, ни далеких родственников. В тоже время, ему окажутся понятны и близки судьбы людей, ненавидевших свое прошлое, растерявших чувства сострадания к людям. Состояние, которого все боятся, но в то же время, каждый рано или поздно попадает в него, станет для него единственным утешением – состояние одиночества.
Преданные
В зале ожидания на Pen Station в Нью Йорке раздался звук губной гармошки. Мелодия была настолько знакомой и родной с детских лет, что узнать ее можно было с первого же аккорда. Звучала цыганочка с выходом. По реакции людей можно было легко определить, кому она уже знакома.