Брискин освобождается из тюрьмы. Хотите, спою?
– Валяйте, – безучастно кивнул Ада.
Действительно, отчего б не послушать? Не зря же он, в конце концов, платит этому куплетисту…
И Рэгс под гнусавый звон струн запел:
Джим-Джем Брискин чахнет в темнице,
Не смеет никто за него поручиться.
А кто виноват? Макс Фишер!
А кто виноват? Макс Фишер!
– Это рефрен такой: «Кто виноват? Макс Фишер!», – объяснил Рэгс. – Пойдет?
– Пойдет, – кивнув, подтвердил Ада.
И тут сам Господь, не стерпев, говорит:
«Эй, Макс, я всерьез на тебя сердит.
А почему? А потому:
Грешно невинных бросать в тюрьму!
А кто же злодей? Кто согрешил?
Кто бедного Брискина всех прав лишил?
Кто виноват? Макс Фишер!
Кто этот гад? Макс Фишер!
Да, крепко ты, Макс, предо Мной виноват,
И прямиком отправишься в ад.
Покайся, Макс Фишер! Тако глаголю:
Немедля выпусти Джима на волю!»
– Ну а дальше – о том, чем, собственно, дело кончится, – объяснил Рэгс Аде и, звучно откашлявшись, продолжил:
Грешный Макс Фишер мигом прозрел.
«Давай-ка, – Леону Лайту велел, —
Провинность искупим, отменим суд.
Распорядись: пусть замок отопрут».
В камеру хлынул воздух свободы,
Так и закончились Джима невзгоды.
– Вот и все, мистер Ада, – сообщил Рэгс. – Такая вот песня, вроде народного холлера[9], негритянского спиричуэлса под общий притоп. Как, нравится?
Ада с трудом заставил себя кивнуть.
– О да. Все замечательно. Прекрасная песня.
– Стало быть, я скажу мистеру Камински, что вы распорядились пустить ее в эфир?
– Запускайте, – отмахнулся Ада.
На самом деле ему было вовсе не до песен, не до эфира. Все мысли Ады занимала гибель Зои, сердце щемило от угрызений совести: в конце концов, она застрелена его охраной, а ее сумасшествие, попытка покушения – все это дело десятое. Жизнь человека есть жизнь человека, а значит, убийство, как ни крути, на его совести…
– Послушайте, – осененный внезапной идеей, обратился он к Рэгсу, – сложите-ка мне еще песню. Прямо сейчас.
– Кажется, понимаю, мистер Ада, – с сочувствием взглянув на него, откликнулся Рэгс. – Балладу о вашей бывшей жене, Зое. Я насчет этого уже думал, и песня, в общем, готова. Слушайте:
Жила на свете леди, прекрасная собой,
И знает дух незримый, витая над землей,
Скорбящ, но всепрощающ, он знает, вышний дух:
Убил ее не свойственник, не брат и не супруг.
Убил ее Макс Фишер, чужой ей человек…
– Не старайтесь обелять меня, Рэгс, – оборвал его Ада. – Я виноват не меньше. Не стоит валить все на Макса, будто на мальчика для битья.
– К тому же, – подал голос доктор Ясуми, до сих пор тихонько сидевший в уголке кабинета и слушавший их разговор, –