будто точность формулировок в балладах Рэгса очень многое значит, – заметил Ада.
– Вот именно, – подтвердил доктор Ясуми, ободряюще улыбнувшись Аде. – Не меньше, чем в юридических документах. Потерпите, Ада, и, если я прав, со временем сами поймете, в чем дело, а если ошибся, мы в любом случае ничего не теряем.
Тишину президентского кабинета нарушил телефонный звонок.
– Макс! Макс! – взволнованно закричал его кузен, генеральный прокурор, на том конце линии. – Слушай, Макс, доехал я до федеральной кутузки, где держат Джим-Джема, чтобы аннулировать все обвинения против него, как ты распорядился, и знаешь что? Он… э-э… исчез он куда-то, Макс, – с запинкой признался Леон. – Нет его здесь, понимаешь!
Судя по голосу, разнервничался генеральный прокурор не на шутку.
– Но как он оттуда выбрался? – скорее озадаченный, чем рассерженный, пробормотал Макс.
– Арт Хэвисайд, поверенный Ады, что-то придумал. Что, пока точно не знаю. Дейла Уинтропа, окружного судью, нужно спрашивать: это он около часа назад подписал ордер на освобождение. Встречу с Уинтропом я уже назначил… как только увижу его, сразу перезвоню.
– Будь я проклят, – протянул Макс. – Выходит, снова мы опоздали…
Машинально опустив трубку на рычаги, он поднялся и крепко задумался.
«Что еще Ада мне приготовил? – гадал он. – Наверняка новый подвох, но какой?»
И тут его осенило: а ведь Джим Брискин непременно вскоре объявится на телевидении, в программе канала «КУЛЬТУРа»! Интересно, с чем?
Однако, включив телевизор, он с облегчением обнаружил на экране вовсе не Джима Брискина, а какого-то куплетиста, бренчащего на банджо… и в следующую же секунду понял, что куплетист поет не о ком ином, как о нем.
Грешный Макс Фишер мигом прозрел.
«Давай-ка, – Леону Лайту велел, —
Провинность искупим, отменим суд.
Распорядись: пусть замок отопрут».
– Господи, – вслушиваясь в его пение, выдохнул Макс Фишер, – да ведь так оно в точности и случилось! Именно так я и сделал!
«Жуть какая-то, – подумал он, чувствуя, как в животе холодеет от страха. – Что бы все это значило? Каким образом куплетист с „КУЛЬТУРы“ пронюхал о моих делах… о делах совершенно секретных?!»
Должно быть, телепатически. Иначе никак.
Тем временем куплетист завел новую песню – на сей раз про Себастьяна Аду, чуть ли не самолично вызволившего Джим-Джема Брискина из заключения.
«Тоже чистая правда, – сообразил Макс. – Приехав в федеральную тюрьму, Леон Лайт обнаружил, что Брискина благодаря стараниям Арта Хэвисайда там уже нет, а значит… а значит, этого куплетиста надо послушать со всем вниманием. Похоже, ему откуда-то известно куда больше, чем мне».
Однако певец, завершив песню, умолк.
– Для вас, дорогие телезрители, – заговорил явившийся ему на смену диктор, – пел злободневные политические баллады всемирно известный певец-куплетист Рэгленд Парк! Думаю, все вы рады будете слышать: отныне мистер Парк будет выступать