прут, покрытую клочьями мха, исцарапанную, в грубых саржевых брюках, с растрепанным конским хвостом на затылке. О кроны деревьев разбиваются волны весеннего морского ветра.
– Добро пожаловать на мое дерево, – говорит она.
– Неплохо, – признаю я, но это больше, чем «неплохо».
Я никогда еще не залезал так высоко. Чтобы забраться сюда, мы вскарабкались на самую вершину крутого склона. Вид поражает воображение. Серые, как крепостные стены, лица гор; зеленая река вьется змейкой в ущелье; висячий мост; мешанина из крыш и электрических проводов; порт; склады бревен; школьное футбольное поле; карьер, где добывают гравий; чайные плантации дядюшки Апельсина; наш тайный пляж со скалой, выступающей в море; волны, бьющиеся на отмели вокруг камня-кита; длинный берег острова Танэгасима[22], откуда запускают спутники; похожие на металлофон облака, как конверт для неба, который море скрепляет своей печатью. Потерпев неудачу в качестве главного древолаза, я назначаю себя главным картографом.
– Кагосима вон там… – Я боюсь отпустить ветку и указать рукой, поэтому только киваю в нужную сторону.
Андзю, прищурившись, смотрит в глубь острова.
– Кажется, я вижу, как Пшеничка проветривает футоны.
Я бабушку не вижу, но понимаю: Андзю хочется, чтобы я спросил: «Где?», и потому не издаю ни звука. Над внутренней частью острова вздымаются горы. Мияноура вершиной упирается в небо. Там, в дождливом сумраке, живут горные племена – они отрубают заблудившимся туристам головы и делают из их черепов чаши для питья. А еще там есть пруд, где живет настоящий, с перепонками между пальцев, весь покрытый чешуей каппа – он ловит пловцов, засовывает кулак им в задницы и вытаскивает сердца, которые потом поедает. Жители Якусимы никогда не поднимаются в горы, разве что в качестве экскурсоводов-проводников. Я нащупываю что-то в кармане.
– Хочешь бомбочку с шампанским?
– Спрашиваешь!
Андзю издает пронзительный обезьяний крик, переворачивается и повисает вниз головой прямо передо мной, хихикая над моим испугом. Потревоженные птицы улетают, хлопая крыльями. Она крепко держится ногами за ветку.
– Не надо! – Все, что я могу из себя выдавить.
Андзю скалит зубы и машет руками, как крыльями.
– Андзю – летучая мышь!
– Андзю! Не надо!
Она раскачивается.
– Я буду сосссать твою кррровь!
Заколка упала, конский хвост рассыпался, и волосы свесились вниз.
– Вот досада. Это была последняя.
– Не виси так! Перестань!
– Эйдзи – медуза, Эйдзи – медуза!
Я представляю, как она падает, отлетая от одной ветки к другой.
– Прекрати!
– А вверх ногами ты еще уродливей. Я вижу твои козюли. Держи пачку крепче.
– Сначала перевернись обратно!
– Нет. Я первая родилась, и ты