в балке.
На рассвете уже не разъезд, а две пропыленные, злые кавалерийские сотни охватили Дубовку полукольцом, затаились в седом ковыле. Лишь на курганах маячили их дозорные.
– Ваня, очнись, скакать надо, Ваня! Село окружили! – тормошил Чучина механик. – Красноармейцы уходить собираются. Вань, а Вань! Ну, подними голову. Порубают нас! «Сопвич» захватят. Его сжечь надо, а?
Больной красвоенлет не воспринимал причитания механика, но, когда тот про «Сопвича» сказал, что-то включилось в голове Ивана, он открыл глаза и приподнялся на локтях.
– Что-о?!
– Беляки кругом, Ваня.
– Поднимай меня, веди, тащи к самолету!
Механик нес Ивана к «Сопвичу» на плечах. Как куль
опустил в кабину. Ноги его на педали поставил. Ладонь на ручку управления положил. И бросился винт раскручивать. В полубессознательном состоянии Иван делал то, что нужно.
Не видел он группу конных красноармейцев, уходивших в степь. Не видел катившихся к площадке сизых клубов пыли, в которых поблескивали клинки белой казачьей лавы. Розовая, вся в красных кругах пустота зияла перед ним. И стучали молотки по железу – «это мотор, мотор, мотор…»
Он терпеливо ждал, когда прогреется запущенный мотор. Механик вскочил во вторую кабину.
– Давай, Ваня! И пронеси беду, боже!
Голова Чучина свесилась на грудь, он опять потерял сознание.
– Гони «Сопвич», Ваня-а! Гони-и-и!
И опять слово «Сопвич» встряхнуло Ивана. Тронулся самолет, поехал зигзагами, побежал, как пьяный. Ветер ворвался в кабину. Иван стал видеть ясно. Слева и справа к ним скачут кони, огромные, втрое больше «Сопвича». Чище стал слышать. Кони трубят и стонут. Но не кони это – это пули стонали в лете. «Сопвич» оторвался от земли сам оторвался. Иван закричал:
– Что-о, съели, паразиты? На-кось, выкуси!
Механик смеется и плачет, он уже простился с жизнью.
Не помнит Иван Чучин, как к своим прилетел. «Сопвич» прокатал траву колесами. Остановился, плюется из патрубков гарью, никак не отдышится. Бесчувственного вытянули из кабины пилота.
Еще месяц давил его жестокий тиф.
В Туркестане Иван Чучин гонял басмачей. «Шайтан-арбой» окрестили они его преданный самолет «Сопвич», а красвоенлета – «небесным дьяволом». Неуловимые для красных конников басмаческие стаи находил Иван и в горах и в пустыне. Бил из пулемета, горстями бросал на их головы металлические стрелы, наводил ужас бидонами с песком – падая, они истошно выли, до смерти пугали всадников и лошадей.
Не все басмачи впадали в панику. Стучали с земли английские «виккерсы». После одной из схваток привел Иван к своим сильно израненный «Совпич» – 70 пробоин!
А у крепости Гиссар, где оказывал Иван воздушную поддержку красным аскерам, пуля попала в мотор и разворотила карбюратор.
Огонь выбился из-под капота, «Сопвич» рухнул, зарылся носом в песок. И если бы не своевременная конная атака