получив от кого-то жесткие инструкции, с Клод он раскланялся как с обычным приятелем, а Жанну обнял хоть и скованно, но достаточно сердечно. Зато потом, когда никто не мог их увидеть, подошёл и неловко поцеловал Клод в щёку.
– Матушка просила это сделать…
– А где Жан? – спросила девушка.
– Поранился. Поехал обкатывать новые доспехи и упал с коня. Страшного ничего, скоро прибудет. Но посмотри! Видишь, у меня тоже всё новое! И латы белые, как у Девы, и с мечом мы теперь управляемся куда лучше, чем в Домреми. Помнишь, отец нас учил? Теперь не так. Теперь я могу сражаться! Мы с Жаном словно в балладу какую-то попали! Эх, видели бы дома… Хотя у нас там все уверены, что это ты – Дева-Спасительница. Чуть с ума не сошли от радости, когда прибыли люди от двора и рассказали, что король тебя принял. А потом и нам с Жаном велели собираться… Мы ужасно боялись. Матушка плакала каждую ночь… Знаешь, мне кажется, она о чём-то таком догадывалась. Ну, в смысле, что Дева – это не ты, а Луи… тьфу ты, чёрт! Теперь запутаешься! Ты – Жанна, она – Жанна… то она Луи, то ты… Ей Богу, Жанна, лучше нам с тобой и вовсе не общаться! Человек, который вёз нас сюда, предупредил, мол, ошибётесь, выдадите сестру – и всё: вам не жить, нам не жить… Короче, плохо будет! Но я, хоть убей, до сих пор не могу понять – почему вы поменялись?! И зачем она мальчишкой всё время прикидывалась? Тут, наверное, политика, да? Ты-то, Жанна, хоть не сильно расстроилась, что она стала вместо тебя? Ведь по всему выходило – ты у нас была самая странная, так ведь?
Клод слушала болтовню брата, стосковавшегося по общению с кем-то равным себе, и улыбалась. Её так давно не называли именем, которое дали отец с матерью, что слушать было непривычно. И так запахло детством… Но теперь это имя принадлежало Деве, а сама Клод никаких прав на него больше не имела.
– Нет, Пьер, я не расстроилась. Я ведь ещё дома знала, что Луи – это девочка, которая скрывается до поры, чтобы явить себя миру, когда станет необходимо. Она и есть настоящая Дева, не я… Но все мы должны быть благодарными Господу за то, что оказались причастны к этому Чуду.
Пьер с готовностью кивнул.
– Жанна, ты как думаешь, отцу вернут дворянство? Господа Лавали говорят, что это очень возможно, если коронация в Реймсе состоится! Но что, если Луи… то есть, Жанна… ну, в общем, Дева! Что, если она объявит о себе и о том, что мы ей не родня, когда дело будет сделано? Ты, например, знаешь, кем были её родители? Я сам боюсь с кем-либо разговаривать, но Жан – ты же знаешь, он любит поболтать о том, о сём – так вот, Жан кое-что разведал, а потом мы вместе порешали и теперь думаем: а что если сама герцогиня Анжуйская была её матерью?
Клод не выдержала, прыснула, а потом обняла брата и посоветовала ему не забивать себе голову глупыми домыслами.
Но оставшись одна, она почему-то почувствовала себя огорчённой.
Неужели это из-за того, что Жанна действительно может оказаться бастардом высокопоставленной особы, и, значит, Клод будет ей уже не ровня, потому что в мирное время в глазах всего света это проложит между ними непреодолимую