забрались на палубу. Внезапно послышались едва различимые звуки.
– Тихо! – поднял руку Энси и замер. Нанайя, закрыв глаза, на несколько секунд застыла, будто настраиваясь на определённую волну. Пока все стояли в ожидании команды, Малах краем глаза заметил на плоту лужицы уже свернувшейся крови и незаметно подтолкнул сына локтем, чтобы тот тоже обратил на это внимание. Оба понимающе переглянулись.
– Это Иншунак, и с ним – воины, там пешие и впереди – всадники, они скоро будут здесь! – уверенно произнесла Нанайя и открыла глаза. – Нам не о чем с ними беседовать, энси! – обратилась она к жрецу и продолжила тщательно укрывать парусиной то, что было спрятано в телеге.
– Эй вы! Быстро поднимайте якорь – надо уходить! – крикнул жрец плотоводам.
Действуя, как всегда, слаженно, отец с сыном вытянули из воды огромный камень, служивший якорем, опустили выдвижной киль и подняли парус. Малах встал у руля, а Мигирапал кинулся помогать Энси закреплять палатку. Едва они отошли от берега, ещё не успев лечь на курс, как на пригорке у пристани появились первые всадники, среди которых выделялись Хаззан и Белапал. Завидев плот с привязанными к нему лодками, они стали кричать и требовать беглецов вернуться, но тут же сообразили, что их потуги напрасны – Малах уверенно двигался на середину Бур-Ануна, понимая, что иначе их достанут копья и стрелы. И в самом деле: когда Энси, оставив Мигирапала доделывать палатку, выпрямился во весь рост и закрыл собой Нанайю, один из всадников – это был Белапал, – проскакав на коне несколько метров по воде, мощно метнул копьё в его сторону. На счастье Энси в этот же момент плот подкинула накатившая справа волна, и он, чтобы не потерять равновесие, был вынужден переминуться с ноги на ногу. Это спасло его от неминуемой смерти, ибо брошенное всадником копьё, пролетев то место, где он только что стоял, с треском вонзилось в днище, раздробив тростниковую настилку.
Трое мужчин на плоту и противостоявшие им воины, словно ожидая отмашки к началу боя, молча устремили взгляды друг на друга. Возникшую тишину нарушил крик Иншунака, появившегося позади всадников в сопровождении отряда лучников:
– Это он! Это он! Что я вам говорил! О повелитель Лахмы и Лахаму! Смилуйся надо мной! Я всё сказал им, как ты велел! Я не виноват – они меня заставили прийти сюда! – разбойник в очередной раз пал ниц, чем, видимо, сильно раздосадовал воинов, которые тотчас принялись одаривать его пинками и колоть копьями.
– Заткните ему рот! – приказал Белапал. – Эй, жрец! Тебя обвиняют в чародействе и убийстве! Вернись, или мы будем преследовать тебя, пока не поймаем, но тогда уже не жди пощады! – громко обратился он к Энси, сложив ладони рупором. Полный решимости, он ожидал, что тот вступит с ним в диалог.
Но, вместо ответа, из-за спины жреца кто-то четвёртый, остававшийся до этого незамеченным, одной рукой выхватив застрявшее в полу копье, а другой, отстранив Энси, произвёл молниеносный бросок в коня Белапала, не оставив бедному животному ни единого шанса. Сила удара оказалась неимоверной: