это становилось все опаснее, а терять близкого друга всегда очень больно. Поэтому, мало с кем общаясь, она не знала ни одной женщины, которая участвовала бы в этой программе. Но теперь, постоянно мучаясь сознанием, что Жозеф находится в тюрьме, она понимала, насколько сильным мог быть соблазн.
Николь усмехнулась, резко и вызывающе.
– Моя сестра вступила в нее. Немцы пообещали, что она будет работать рядом с мужем, но сомневаюсь, что они собирались выполнить это обещание, учитывая, что во Францию возвращают только старых и увечных, а здоровых молодых мужчин не выпустят, пока не закончится война. Поэтому сестра застряла в Германии и работает на бошей.
Это было так в духе нацистов – использовать любовь женщины к своей семье как рычаг давления, чтобы заставить ее собирать оружие и машины, которые помогают и дальше держать оккупированную страну в подчинении.
– Вот, – Николь вручила Элейн стопку конвертов, – их надо отнести туда.
Элейн подняла взгляд, и он заскользил все выше и выше по крутому подъему Монте де ла Гранд Кот, узкой улицы с еще более узкими тротуарами, блестящими после недавнего дождя. Бурые дома тянулись к небу, их плоские фасады разнообразили только арочные проемы окон, оставшиеся от предыдущих времен.
Элейн торопливо уложила конверты в секретное дно корзинки.
Полдень уже давно миновал, когда она завершила свое задание и спускалась вниз по улице, тщательно следя, чтобы не поскользнуться на влажных булыжниках. Чудесный прохладный ветерок приятно освежал ее лоб, покрытый испариной после приложенных усилий, и приносил облегчение. Живот у нее снова свело от голода, и в сознании, спокойном и пустом после работы, всплыло воспоминание о тарелках с оставленной нацистами едой.
Дениз и Жозетта подошли к книжному магазину почти одновременно с Элейн, когда из соседнего кафе внезапно вышел немецкий офицер, прямой, словно проглотил кочергу, и исполненный сознания собственной важности, и оглядел улицу. Жозетта пискнула и запнулась; хотя она попыталась поймать равновесие и взмахнула руками, мокрый тротуар победил, и она шлепнулась на землю. Ее корзинка стукнулась о булыжники, крышка фальшивого дна откинулась, и оттуда выпал конверт.
Переполох привлек внимание офицера, взгляд его с каждым мигом становился все более цепким.
В мгновение ока Николь выпрыгнула вперед, прикрывая Жозетту, и помахала рукой офицеру.
– Pardon, monsieur!
Он направился к ней уверенным шагом, и подозрительность на его лице уступила место интересу. Николь поплыла к нему, давая растерянной Жозетте время спрятать конверт и стереть с лица выражение затравленного кролика. Офицер пока ничего не замечал.
– Oui, madam? Чем могу вам помочь? – спросил он на ломаном французском.
– У вас найдется прикурить? – Николь вытащила из сумочки плоский серебряный портсигар.
– Конечно. – Офицер вынул из кармана коробок спичек. Николь открыла портсигар и хихикнула.
– А сигареты у вас не найдется? Похоже, у меня пусто.
Если