Хотя какая ещё защита нужна при гренадёрше Лизавете. Однако сестрёнки какое-то время держали для спокойствия собаку. Студент её не видел, только слышал, как скреблась и подвывала хрипло за кухонной дверью. Желая угодить, он однажды предложил её выгулять, но хозяйка не доверила: вредная, мол, тварь, убежит; а в последний раз псина уже не выла, – отдали или всё-таки сбежала. Кошки у них тоже не было, и молодой человек подумал, что следующим после цветка подарком может быть котёнок, – Мурка вот-вот родит, – а он скажет, что знакомая генеральша пристраивает; разумеется, если процентщица слегка его облагодетельствует…
Взвизгнуло и заскребло совсем не по-библиотечному, – пошла пила драть с грубым сладострастием древесную плоть. В третьем этаже с прошлой недели как раз под ростовщичьим логовом начали отделывать квартиру, входная дверь была снята с петель и отставлена к стене рядом с малярной утварью, – и звуки ремонта вместе с зычными голосами гулко разносились по лестничной клетке. Молодой человек поднялся на верхний этаж, сильно споткнулся на предпоследней щербатой ступени, но куст удержал, поставил его на пол и тут же спустился на площадку ниже к чуланчику отхожего места. Задвижки не было, надлежало придерживать дверь за продетую верёвочку; но сейчас в этом не было необходимости. Долго-долго летела струя в смрадном жерле, чтобы запрыгать с тарахтеньем в жиже на дне, распугивая червей и каракатиц, – или кто там нагуливает жир в питательных отходах. А если не выгорит, подумал молодой человек, застёгиваясь, то он утащит у карги мыло и пойдёт мыться на острова. Знал он одно укромное местечко на Елагине, где можно было и поплавать, и помыться. Это будет даже лучше пива.
Он спустился ещё на один марш, к квартире, где шёл ремонт, наклонился к ведру с известью и провёл пальцами по запачканному краю.
– …Пойду я по бережку!..
Внутри тюкали топориком и молодой тенорок выводил:
– …Кину я колечко
да в пучину водную,
чтоб забыть навечно
змеюку подколодную!..
– А по потылице? – прозвучал другой – низкий – голос. – Ты настоящим манером работай, плашку не кромсай, а стёсывай, потом шкурь… Тебе только собачьи будки делать, и то не всякая шавка жить захочет.
Молодой человек вернулся на последний этаж, к единственной двери на нём. Она была обита гнедой клеёнкой и простёгана хером ремешками на широкошляпных гвоздях. Он взялся за набалдашник звонка, отполированный сотнями ладоней, потными от волнения. Перед этой дверью молились и слёзы лили, как перед чудотворной иконой… взывали к ангелам и угодникам и крестились, крестились… а потом, может, пинали в сердцах и били кулаками с проклятьями. Оттого, должно быть, и войлок понизу из дыр торчит.
Если бы всем везло, то никому бы не везло. Ему повезёт.
Молодой человек дёрнул звонок, прислушался