высокая температура. Её тошнило… Болело всё тело… А утром она проснулась другим человеком…
Женькина жизнь продолжалась…
МЕЖДУ НЕБОМ И БЕЗДНОЙ…
Началась эта удивительная и странная история ранним апрельским утром… Туманная дымка окутала одинокие, зияющие пустыми глазницами окон покосившиеся избушки почти заброшенной деревеньки, скрывая первые рассветные лучи восходящего солнца. Туман медленно расползался по тёплой земле, покрывая своей непроглядной сыростью и близлежащий лесок с набухшими, готовыми выпустить свои нежные, ещё клейкие листочки, деревьями, и заросшую грунтовую дорогу, тянущуюся от дома Петровича, придавая происходящим в доме событиям загадочности и драматизма…
А случилось вот что…
С некоторых пор, мужик жил один – в родительском домишке – старом, заброшенном, уж лет двадцать как. Он перевез туда все свои нехитрые пожитки, после того, как его выставила за порог жена Петровича, Ирка, которая за много лет их совместной жизни смертельно устала от бесконечных попоек мужа. Да и с работы Виктора Петровича, вышедшего не так давно на пенсию, тоже вежливо попросили. А поскольку идти ему было совсем некуда, тут и обосновался. Жил дедок огородом. Изредка выбирался в ещё жилое село, расположенное, на расстоянии трёх километров от его Ивановки, по соседству – за провизией. Вчера то, он как раз и затарился, набив полный рюкзак крупами, тушенкой, хлебушком и, конечно же, на остатки пенсии прихватил у одной местной разбитной бабки два литра палёного спирта и две полторашки пива местного производства. Еле донёс до дома, останавливаясь чуть ли не каждые пятьдесят метров, чтобы отдышаться…
Добравшись домой, Петрович наскоро сварганил на печке ароматной, урожая прошлого года, картошечки, открыл банку кильки в томате, налил себе стопочку, потом другую… А под утро… Вот…
Сердце старого, проверенного временем пьянчуги не выдержало очередной порции палёной сивухи. Оно сначала забилось сильно – сильно, потом сжалось пронизанное, невыносимо острой болью, а потом стало биться все реже и реже… Петрович потерял сознание. Помочь ему было совсем некому. Помирал наш Петрович самым настоящим образом.
В это время, на наблюдательном пункте, где-то в самой глубине ада замигала небольшая красная лампочка. Старый бес, щуплое тельце которого, было покрыто свалявшейся кое-где, давно не чёсанной, висящей колтунами шерстью, вытер шершавой ладонью мокрый от слизи нос и громко крикнул: «Сивый, кажись готов скоро будет, твой то!».
«Кто?», – потёр лапищи довольно упитанный бес, по имени Сивый, посверкивая красными, близко посаженными глазами на плешивой башке, с отбитым, лет триста тому назад, рогом… Сивый получил свою кличку за свою многолетнюю активную деятельность и успехи в деле спаивания несчастных людишек, которые даже не подозревали о том, что он и есть виновник всех их бед…
– Во, смотри, – бес увеличил привычным движением руки карту на огромном планшете, – твой же участок?
– Ага. Точно мой – Петрович. Я его уж лет двадцать окучиваю. Сколько