людьми, но тогда у нас должны быть великие мысли, а семян для такого у нас нет.
Хукка размышлял о другом.
– Если мы можем выращивать людей, как тапиоку, – задумчиво сказал он, – для нас будет неважно, сколько из них мы потеряем на поле боя, ведь там, откуда они взялись, к этому моменту появится еще больше, а значит, мы будем непобедимы и сможем завоевать мир. Эти тысячи – только начало. Мы вырастим сотни тысяч жителей, может, и целый миллион, а еще миллион солдат. У нас еще много семян. Мы не израсходовали и половины мешка.
Букка думал о Пампе Кампане.
– Она много говорила о мире, но, если она действительно этого хочет, зачем она отправила нас выращивать эту армию? – недоумевал он. – Она на самом деле хочет мира или хочет отомстить? За смерть матери, я имею в виду.
– Теперь это от нас зависит, – объяснял ему Хукка. – Армия – сила, которая может служить как миру, так и войне.
– И вот еще что мне интересно, – продолжал Букка, – все эти люди внизу, наши новые жители – мужчины, я хочу сказать, – как ты думаешь, у них сделано обрезание или нет?
Над этим вопросом Хукка задумался.
– И что ты хочешь сделать? – решил наконец уточнить он. – Ты что, собираешься пойти туда и велеть им развязать свои лунги, стянуть пижамы и размотать саронги? По-твоему, это хорошее начало?
– По правде говоря, – отозвался Букка, – меня это не особо-то и волнует. Скорее всего, там и те, и другие, ну и что с того.
– Вот именно, – согласился Хукка, – и что с того.
– Раз тебя это не волнует, то и меня это тоже не волнует, – заверил Букка.
– Меня не волнует, – подтвердил Хукка.
– Тогда и что с того, – подытожил Букка.
Они снова погрузились в молчание, разглядывая чудо внизу, пытаясь осознать его беспредельность, его красоту и его последствия.
– Мы должны пойти туда и представиться, – через некоторое время предложил Букка, – они должны знать, кто здесь главный.
– К чему спешить, – ответил Хукка, – я думаю, мы с тобой сейчас оба немного безумны, ведь мы находимся в центре великого безумия, и нам обоим нужна минута, чтобы переварить это и вернуть себе разум. А во-вторых… – фразу он не закончил.
– Что? – поторопил его Букка.
– Что во-вторых? – Во-вторых, – медленно проговорил Хукка, – нам нужно решить, кто из нас двоих станет первым царем, а кто займет второе место.
– Ну, – в голосе Букки звучала надежда, – я умнее.
– С этим можно поспорить, – ответил Хукка, – и тем не менее, я старше.
– И я симпатичнее.
– И с этим можно поспорить. Но я повторяю: я старше.
– Да, ты старый. Зато я более динамичный. – Динамичный совсем не значит царственный, – отозвался Хукка, – а вот я старше.
– Ты так говоришь, как будто это заповедь какая, мол, старшие идут первыми, – начал протестовать Букка. – Кто вообще это сказал? Где такое написано?
Хукка потянулся к рукояти своего меча.
– Вот здесь, – заявил он.
Птица