не поднимает, но улыбка неудержимо растягивает ей губы.
– Мама с отцом тоже гордятся?
– Мамка сказала, что я молодец. А отец – что я мозг семьи и смогу поступить в Колледж Троицы[15] и окончить с шапочкой да с мантией. И стать богатым ученым, нобелевским лауреатом и утереть носы всем злопыхателям.
– Ну, – говорит Кел, старательно блюдя равновесие, – он желает тебе лучшего, как и большинство мам и пап. Хочешь пойти в науку?
Трей фыркает.
– Не. Буду столяром. Для этого никакая дурацкая мантия не нужна. Я в ней буду смотреться как блядская идиётина.
– Ну, как решишь, – говорит Кел, – такая работа даст тебе все возможности, какие пожелаешь. Надо отпраздновать. Хочешь, наловим рыбы и пожарим?
Обычно он брал малую с собой поесть пиццы – Трей, прожив почти четырнадцать лет и пиццы не ведая, обнаружила, когда Кел их познакомил, всепоглощающую страсть к этому блюду и ела бы пиццу каждый день, только волю дай. В Арднакелти пиццу никто не доставляет, однако по особым случаям они ездили за ней в городок. Но сейчас Кел вдруг осторожничает. В целом Арднакелти одобряет их отношения, поскольку они, вероятнее всего, препятствуют тому, чтобы Трей превратилась в буйного подростка, грозящего бить сельчанам окна и угонять их мотоциклы, но Джонни Редди – дело другое. Раскусить его Кел еще не успел, да и не то чтобы хочет. Чует необходимость присмотреться к мелочам, к мелочам обыденным, таким, как поездка в город за пиццей, – как они могут смотреться со стороны и быть использованы, и ему это противно. Помимо всего прочего, Кел и в лучшие-то времена переносит самосозерцание плоховато и недоволен, когда ему это навязывает, посверкивая глазками, какой-то там мелкий жучила.
– Пицца, – тут же произносит Трей.
– Не сегодня, – говорит Кел. – В другой раз.
Трей просто кивает и продолжает возиться со стулом, далее не продавливая тему и не задавая вопросов, что нервирует Кела еще крепче. Он приложил много труда, чтобы научить ребенка иметь ожидания.
– Знаешь что, – говорит он, – мы себе сами пиццу сварганим. Я собирался показать тебе, как она делается.
Вид у малой недоверчивый.
– Легче легкого, – говорит Кел. – У нас даже камень подходящий есть – возьмем плитку, которая от кухонного пола осталась. Позовем мисс Лену, устроим праздник. Сходишь к Норин, возьмешь там ветчину, перцы, все что хочешь на пицце, и начнем тесто месить.
На миг ему кажется, что она эту идею зарубит, но Трей расплывается в улыбке.
– Ананас тебе брать не буду, – говорит. – Это гадость.
– Возьмешь что скажу, – говорит Кел с несоразмерным облегчением. – Прихватишь за это две банки. Давай двигай, а не то провоняешь уксусом так, что Норин тебя на порог лавки не пустит.
Трей отоваривается по полной программе, и Келу легчает: малая возвращается в дом с пеперони, колбасками и двумя сортами ветчины, а также перцами, помидорами, луком и банкой ананасов для Кела, а это значит, что ожидания свои она обуздывала не