малышки меня действительно тревожит. И пропала я ровно в тот момент, когда на меня уставились испуганные голубые глазки девочки.
– Кстати о наших гостях… Где ты их разместила? – Мири откидывается на спинку диванчика и как ни в чём не бывало принимается за кофе.
– В голубом вагоне. – Я позволяю себе ехидную ухмылку и тут же прячу глаза, видя, как хмурится помощница.
– Агата! Но ведь там совсем маленькие купе! На одного человека! – Мири всё-таки взрывается праведным гневом. – Как тебе не стыдно, юная гратти!
И она замахивается на меня полотенцем, в то время как я, хихикая, прикрываюсь папкой.
– Я знаю Маркуса, он не позволит малышке Розмари спать на полу, – сквозь смех говорю я.
– Это не отменяет того, что твой поступок отдаёт ребячеством и застарелой обидой. Агата, ты постоянно подчёркиваешь свою взрослость и самостоятельность, а тут повела себя как подросток!
Воспитательный процесс прерывает Кропалёк, с громким хлопком появившийся прямо на столе. Малыш осматривается и тут же суёт нос в пиалу с орехами фисшью. После армелита это второе, за что фуршунь готов биться до последнего вздоха. Маленький обжора.
– Стараюсь соответствовать твоему видению. Сама же вечно меня «гратти» называешь.
Мне хочется показать подруге язык, чтобы ещё больше подтвердить слова Мири, но всё же сдерживаю себя. Хватит уже идти на поводу той Агаты, что проснулась во мне при появлении Маркуса.
– Однако ты зря переживаешь за Розмари.
– Откуда такая уверенность в том, что девочка провела ночь в комфортных условиях? – недоверчиво прищуривается на меня Мири.
– А вот сейчас и узнаем. – Я киваю на Кропалька и пододвигаю его к себе.
Фуршунь недовольно фырчит и даже пытается отбиваться, цепляясь лапками за пиалу. Но куда ему против меня! Особенно когда мне нужно узнать, как прошла ночь в маленьком купе в самом отдалённом вагоне «Торопыги».
Зверёк сдаётся и обречённо глядит мне в глаза, посылая мыслеобраз. Именно тот, какой я и ожидала увидеть. Крохотное помещение, в котором нашлось место только узкой койке и небольшому столику, погружено в предрассветные сумерки. Как я и предполагала, Розмари спит на кровати, вольготно развалившись звездой. Что бы ни думала сейчас про меня Миранда, но перед тем как заселить незваных гостей в это купе, я распорядилась принести туда лучший матрац из наших запасов. У меня счёты к Маркусу, и незачем малышке страдать из-за того, что её так называемый папа – то ещё жульё и проходимец.
Сам объект моей маленькой пакости спит на полу, поджав ноги и укрывшись своим же пальто. И вот этот вид не приносит мне никакого удовлетворения. Я с досадой понимаю, что вместо ощущения свершения хоть и маленькой, но всё же мести, я чувствую угрызения совести. Почему-то мне становится жаль Фаста, будто он не ночь на полу провёл, а оказался выброшен на свалку жизни. И от этого внутри как-то… гадко, что ли? Будто бы я надавила на и так больное место. Внутри начинает свербеть от чувства вины,