следующий раз, когда ты будешь в силах встать с постели, она испечёт твой любимый пирог с вишней.
Он помолчал на мгновение, наблюдая за тем, как её грудь едва заметно поднимается и опускается под одеялом. Ему казалось, что эти истории, как и его прикосновения, проникали к ней, пусть она и не могла ответить. Гаррус был уверен, что Фрея слышит его, что где-то глубоко внутри она всё ещё с ним.
– Я всё ещё вижу, как ты бегаешь по двору замка, – сказал он тише, голос его стал более задумчивым. – Помнишь? Ты была неугомонной девчонкой. Даже слуги не могли тебя остановить. Ты всегда убегала от них, смеясь, прячась за старые колонны. А потом появлялась откуда-то с самой широкой улыбкой на лице, как будто тебе удалось победить всех.
Он чуть усмехнулся, воспоминания о том времени согрели его на мгновение, как лучи далёкого, почти забытого солнца. Тогда замок казался живым, полным звуков, смеха и жизни. Но сейчас, когда его старые стены дышали лишь эхом пустоты, Фрея была последним напоминанием о том времени.
– А помнишь ту старую башню? – его голос смягчился, словно от прикосновения этих воспоминаний. – Ты всегда хотела туда забраться. Один раз ты почти упала с лестницы, но я успел тебя поймать. Ты тогда смеялась надо мной, будто это была лишь игра. Я никогда не забуду тот момент, когда ты сказала: "Гаррус, ты как стражник, который всегда на страже."Ты была права. И сейчас, наверное, я всё ещё на страже, хотя ты и не видишь этого.
Гаррус провёл рукой по её ледяным пальцам, стараясь согреть их своим прикосновением. В его душе поселилось что-то тёплое, почти нежное, когда он говорил с ней так, как будто она отвечала ему своим молчанием.
– Я скучаю по тому времени, – тихо добавил он. – Всё было проще, и казалось, что мир никогда не изменится. Но теперь всё иначе, правда? Всё как-то… мрачнее. Но, Фрея, ты должна вернуться. Должна снова улыбнуться.
Он замолчал, опустив голову, ощущая, как напряжение в груди стало едва переносимым. Иногда ему казалось, что он говорит для себя, что эти истории не нужны ей, что она их не слышит. Но каждый раз, когда его голос касался этих тем, он чувствовал, как его собственная боль на мгновение отступает. Он говорил с ней, потому что только так мог сохранять надежду.
Гаррус вновь взглянул на её лицо, на её тонкие губы, которые, казалось, могли вот-вот произнести слово. Но молчание оставалось непреклонным, как стена между их мирами.
– Ты, наверное, думаешь, что я говорю слишком много, да? – усмехнулся он, хотя на его лице осталась лишь тень той улыбки. – Но знаешь, кто-то должен держать тебя в курсе всего, что происходит. Замок без тебя – это уже не тот замок. Торнвальд без тебя – не тот город. Мы все ждём тебя, Фрея.
Гаррус замолчал, осознавая, что больше не может говорить. Ему казалось, что каждое его слово весило тонну, что его собственная усталость росла с каждым рассказом. Он посмотрел на её спокойное лицо и, собрав все силы, встал, тяжело вздохнув.
– Отдыхай, – сказал он тихо. – Я вернусь завтра.
Гаррус