сказала. По-твоему, я для себя стараюсь?
– Но когда его высочество вам это подарил, вы сказали, что так одеваются только куртизанки.
– Да? Ну, значит, очередную глупость сморозила. Я думаю, Катюша, что до болезни не очень-то умна была. Так что Господь все делает к лучшему.
Я быстренько скинула то, что на мне было надето и примерила «одеяние куртизанки». Из зеркала на меня глянула невероятно похорошевшая, обольстительная молодая женщина. Ну, и кто мешал мне сразу воспользоваться подарком по назначению? Я бы уже минимум двоих детей родила.
– Княгинюшка, – раздался робкий голос Катерины, – тут вот на рубашечке, что вы скинуть изволили, пятнышко. Кажись, женские дела у вас начинаются.
Я чуть не выругалась вслух. Вот уж не ко времени. Но потом вспомнила, что в той, оставленной мною жизни, мой недолгосрочный муж, панически боявшийся, что я забеременею, проштудировал массу книг о возможных днях зачатия и, соответственно, безопасных днях. Меня он тоже приобщил к этому делу. Зачатия мы благополучно избежали, но в памяти многое сохранилось. Например то, что первый день (или ночь) недомогания – самый удачный для зачатия мальчика. Хотите верьте, хотите – нет.
– Приготовь к завтрашнему дню все, что полагается, – приказала я, не имея ни малейшего понятия, как в конце восемнадцатого века вели себя женщины в критические дни. – Сегодня еще обойдется.
– Может, доложить великому князю, что вы нездоровы?
Так… Похоже у куклы, в чье тело я вломилась, то голова болела, то дни были неподходящими, то настроение. Иначе откуда у Катерины такая уверенность, что нужно непременно и немедленно доложить? Ох, Елизавета Алексеевна, княгиня великая, сдается мне, вы на девяносто процентов сами были виноваты в своих страданиях.
– Катюша, я умею ездить верхом?
Та со вчерашнего дня уже не удивлялась никаким вопросам.
– А как же! Только не любите вы это дело, княгинюшка, все время на нездоровье или слабость ссылаетесь. Государь император из-за этого намедни даже гневаться изволил, когда вы отказались от прогулки в Гатчину. Ну, а государыня-императрица – тем паче, все твердила, что покойная императрица выбрала великому князю в жены какую-то инвалидку. Тронь – рассыплется, изволила кричать. Насилу успокоили, а потом вы заболели…
Теперь понятно, почему дорогая свекровь меня не навещает. Гневаться изволит. С немецкой принцессой у нее, может, и получалось – гневаться, а вот с русской обыкновенной женщиной – вряд ли. Хлопотно это, я же не голубых кровей, могу и в ответ рассердиться.
Катерина отправилась распоряжаться насчет чая, поскольку аппетит у меня по-прежнему был зверским, а обед давно переварился. Я же подсела к туалетному столику в спальне, чтобы провести еще одну ревизию.
Подзеркальник был сплошь уставлен флаконами, флакончиками, баночками и коробочками. Я осмотрела их все и обнаружила, что большая часть была даже нераспечатанной. Интересное кино. Отвинтила пробку у одного из затейливых флакончиков, выточенного