которых красовались названия, обещающие приключения и просветление. Взгляд Александры нетерпеливо блуждал по сторонам, пока не остановился на двух дверях в обоих концах зала, каждая из которых вела в комнаты, приготовленные для них любящей бабушкой.
«Пойдем», – мягко сказал Петр, поднимая тяжелый чемодан Александры после того, как она замешкалась на пороге. «Покажи нам наше новое жилище».
С заботой, подобающей вещам его сестры, он толкнул локтем дверь в ее комнату, в то время как Шарик неторопливо шел рядом с ним – верный страж в условиях неопределенности. Оказавшись в комнате Александры – помещении, выкрашенном в мягкие пастельные тона, – стало очевидно, что Аглая Ивановна все продумала: свежие цветы стояли на богато украшенном столе у окна, задрапированного тонкими кружевными занавесками, слегка развевающимися на ветру. Это было почти как шагнуть в совершенно другой мир – тот, где бремя можно сбросить, как тяжелое пальто, сброшенное после сильного ветра. Пока Александра занималась приведением в порядок своих вещей после осмотра своего нового убежища, Петр ушел исследовать свои собственные покои дальше по коридору. Его потянуло к креслу, обитому темнобордовым бархатом, которое призывно манило, словно нашептывая обещания отдыха после бессонных ночей, наполненных навязчивыми воспоминаниями. Однако оставалось одно воспоминание, слишком тяжелое, чтобы он мог его отбросить – револьвер, спрятанный под подушкой; его холодная сталь приносила мимолетное утешение, но также служила напоминанием – призраком событий, которые все еще живы в нем. Обвинение офицера, оставшееся без ответа, постоянно терзало его; как он мог забыть такие вещи?
Время утекало сквозь пальцы, как песчинки, прежде чем он услышал тихий стук в дверь, сопровождаемый голосом Александры: «Петь! Нас зовет наша бабушка! И скажи мне… Где ты приобрел такой предмет?».
Ее любопытство, смешанное с беспокойством, вызвало смех даже среди печали. Петр глубоко вздохнул, прежде чем рассказать о том, что давило на его совесть – револьвер, забытый среди страхов и реальностей, более сложных, чем может вместить любое простое оружие.
«Я забыл вернуть его», – последовал его ответ, смягченный усталостью, когда он снова сунул его под подушку; затем он встал рядом с Шариком, который выжидательно вилял хвостом – как будто чувствуя радость или, возможно, просто предвкушая общение, – и они вместе направились к Аглае Ивановне, терпеливо ожидающей за гостеприимными дверями.
Они нашли ее удобно сидящей за дубовым столом, накрытым для чаепития, красиво украшенным тонким фарфором с замысловатыми цветочными узорами, напоминающими не только о природе, но и о семейных узах, связывающих поколения во времени – молчаливое приглашение к целительным беседам, но невысказанное. Аглая Ивановна тепло улыбнулась, увидев, как они входят – само воплощение доброты, отражающееся в их глазах, – и указала на свободные места напротив нее, где дымящиеся чашки