мере радоваться.
– Мы с тобой команда, – объяснил он. – А это наши талисманы. Понятно?
– Понятно.
Спустя несколько месяцев начались тренировки.
Тело, отвыкшее от нагрузок, долго сопротивлялось. Даня терпеливо помогал мне, поддерживал в обоих смыслах – говорил, что я сильная и справлюсь и, когда ногу все-таки клинило, старался не дать мне упасть на пол. Но я падала. Снова и снова. Иногда Даня просто не успевал меня поймать, а иногда я сама отталкивала его.
Мне хотелось танцевать как раньше. Даже лучше, чем раньше.
Но в большинстве случаев я не могла даже просто достоять танец до конца. Нога то и дело меня подводила.
Я последняя осознала, что придется бросать танцы. Сначала это поняли все вокруг. Потом тренер. Потом мама с Даней. И только потом я.
Но до этого момента он продолжал со мной тренироваться – сколько я хотела и могла – и отказывался искать новую партнершу. Тренер ничего нам не говорила, разрешала приходить в класс, заниматься с другими учениками или без них, даже сделала нам дубликат ключа на случай, если ее не будет в спортшколе.
И когда я упала в очередной раз, – Даня пытался меня поймать, но не успел, – что-то вдруг поменялось. Оборвалось внутри меня.
Мне надоело.
Я лежала на полу и думала о том, как притворялась последние месяцы. Постоянно, безостановочно притворялась. Что приду в норму, что смогу танцевать.
– Ушиблась? – спросил Даня, бросившись ко мне. – Сильно?
Я подняла на него глаза.
Я и раньше замечала, как он смотрел, когда тело переставало мне подчиняться. Он жалел меня, я видела. И боялся моих падений гораздо больше, чем я сама.
– Лайм, – позвал он и коснулся моего локтя. – Чем ударилась? Давай я за льдом схожу?
– Я сюда больше не приду, – сказала я.
Даня сразу все понял. Даже если бы я не произнесла и слова, он бы все равно догадался.
Ногу стало отпускать, и я перевернулась на спину, выдохнула и впервые за долгие-долгие месяцы почувствовала если не облегчение, то покой. Моя жизнь по-прежнему рушилась. Я по-прежнему теряла самое дорогое, любимое и необходимое.
Но вдруг я поняла, что уже этого лишилась. Этого уже нет. Последние месяцы были истерикой, отказом принимать новую реальность. А теперь наступил покой, густой и тягучий, как мед.
Даня все смотрел на меня, а потом сказал:
– Тогда я тоже больше не приду.
И улегся на пол рядом со мной.
Я усмехнулась и, несмотря на то что старалась говорить бодро, произнесла так, что сама еле расслышала:
– Нет, Дань. Теперь мы пойдем разными путями.
– Я не хочу разными. Да и какой смысл? Без тебя я бы видел золото на России только во сне. И то – в руках у соперников.
– Глупости, – ответила я.
Даня был не прав, но мне не хотелось с ним спорить, что-то доказывать. Хотелось лежать на полу в танцклассе и смотреть на криво побеленный потолок. В одном месте он пожелтел – весной протекла крыша. Пятно расползлось и так и осталось.
– Лайм, я серьезно, – сказал Даня. – Без тебя я танцевать не буду.
И тут я поняла,