его понял и рассмеялся.
– Слышь, Лёшка, слыхал про дом? Исправляйся – ты мужчина в доме, – толстый крикнул Лёше, но тот молчал,
– Ты его контузил что ли? – обратился уже к культуристу.
Не ответил. Нагнулся к Лёше. Ещё один удар в живот. Кишки впечатались в позвоночник. Снова звон батареи. Дикая ломость в спине. Согнулся калачом на полу. Тошнило.
– Лёшка, а, Лёшка? – толстый подошел ближе, поставил себе последний кухонный стул спинкой вперёд и плюхнулся.
До Лёши дошло, что молчать было опасно для жизни. От удара палача всё внутри смялось, как если бы все органы сжались в одной точке тела. Болела голова. Всё ещё тошнило – Лёша не мог ответить толстяку, поэтому от сделал очень внимательный взгляд, чтобы тот не подумал, что его снова игнорируют.
– Ты знаешь, кто мы такие?
Бессильно помотал головой.
– Ты пиздишь, но я притворюсь, что повёлся. Меня зовут Семён. Когда я впервые убил человека, ты ещё даже спермой в яйцах не был, поэтому ко мне по имени-отчеству – Семён Олегович. Пацан в маске – Дениска.
Из комнаты Лёши было слышно, как двое других «гостя» грохотали мебелью и переговаривались.
– Этот господин, – Семён Олегович показал рукой на палача, – сам представится, если захочет.
– Не выёбывайся и делай свою часть. Через пять минут я его кончу – вас быть уже не должно.
– Окей, окей, нудень, – выставил руки в защитном жесте, – спросим по Ногтеву, и хоть еби его. Мешать не будем.
Палач в спортивном костюме фыркнул и тяжёлыми шагами вышел из кухни. Каждый его шаг тряс посуду на полках. Семён Олегович проводил гиганта взглядом и снова заговорил с Лёшей:
– Давай без отрицалова, у тебя амба. Не играй в партизана – мы не будем играть в фашистов. Готов к вопросикам?
С очень большим трудом Лёша открыл рот:
– Вы меня убьёте?
Семён Олегович разочаровано закрыл лицо рукой и вздохнул.
– Дениска.
– Чё?
– Объясни дебилу, что так не базарят.
Парень снял свою балаклаву. Она скрывала невероятное уродство «Дениски»: следы старой и нынешней оспы, неровные глаза, шрамы на сбритых бровях, отвисшая мокрая нижняя губа, мятая черепная коробка, обтянутая оливковой кожей.
«Дениска» достал из кармана нож, прыгнул к Лёше, воткнул ему лезвие в плечо. Лёша не успел как следует закричать – удар в челюсть. Вынул нож. Замахал остриём перед Лёшиными глазами и заорал:
– Гхез вохросов!
– Денис, блять, ты башкой думаешь?! А если ты ему челюсть сломал?! Как он петь будет?!
– Я слахо въехал, – со стыдом и невнятно.
Никогда Лёше не было так больно и страшно. Никогда ему не причиняли такой физической боли, никогда не было такой живой опасности смерти. Трясло. Запах пота и железа. Челюсть у него была в порядке и он был готов говорить всё, что попросят.
– Простите.
Семён Олегович перестал отчитывать Дениску.