в плащ.
Стоило рано утром пробить церковным колоколам, как нам привезли завтрак. Жареная рыба, каша, хлеб, пиво. Поев, мы занялись приготовлениями к отъезду, при этом Монтре сильно удивился моему неумению запрягать лошадь, но высказываться по этому поводу не стал.
Полчаса езды по проселочной дороге, после чего мы выехали на основной тракт, идущий в направлении Тура, оказавшегося, к моему удивлению, столицей Франции. Сразу закралась мысль об альтернативном мире, но тут же выяснилось, что город Париж существует и до правления нынешнего короля выполнял роль столицы. Я облегченно вздохнул, но тут же решил, что для меня, с моими куцыми знаниями по истории, особой разницы нет.
Сунув мне в руки вожжи, Пьер удобно улегся в возке, заставив скорчиться у заднего бортика в неудобной позе Жана. Поведение палача унижало парня и заставляло того дико злиться, причем не на него, а на меня, что было видно по его бешеным взглядам, которые я временами ловил на себе.
Пьер решил, раз дорога дальняя, значит, есть время обучить меня основам ремесла, а заодно рассказать о некоторых аспектах и особенностях профессии палача. Надо отдать ему должное, он честно и объективно говорил как о плюсах, так и о минусах своей профессии, которых, как оказалось, было намного больше.
– …Нас презирают, боятся и ненавидят, но мы, палачи, считаемся орудием справедливости среди мира, полного зла и насилия…
Я уже хотел удивиться гладкой фразе с философским оттенком, как Монтре добавил:
– Это не мои слова. Так мне сказал один умный человек, удостоивший меня своей беседой. Правда, хорошо сказано?
– Хорошо, – согласился я с ним. – А главное, правильно.
– А люди избегают меня, смотрят со страхом, словно я прокаженный, только ведь убиваю не я, а убивает закон, – в его словах была слышна горечь.
– Это люди, а как церковь смотрит на работу палача? – задал я осторожно вопрос.
– Святая церковь дает нам полное отпущение всех грехов, совершенных при правильном исполнении своих обязанностей и праведном образе жизни.
– Правильное исполнение обязанностей. Это как понять? – поинтересовался я, начиная понемногу интересоваться неизвестными мне нюансами, которыми, похожа, полна профессия палача.
– Это значит, что применять пытки я могу только по указанию судьи и ни в коем разе мне нельзя причинять боль пытаемому по собственной прихоти.
– Тут ваша совесть чиста?
– Я чист. Могу поклясться в этом перед самим Господом Богом. Если я грешен, так только в том, что не до конца верю об уготованном мне месте в царстве божьем. Ведь как ни посмотри, я лишаю людей жизни, а одна из десяти заповедей гласит: не убий. Как тут быть? Да и люди в своем большинстве говорят, что гореть мне в геенне огненной. Кому верить?
«Да, логики здесь никакой нет, но надо поддержать мужика».
– Скажи мне: кто ближе к Богу? Церковь или люди, которые выдумывают всякие гадости, потому что боятся тебя?
– Конечно, церковь.
– Вот