монет, хотя бы потому, что до этого момента особой радости в общении с этим миром я не испытывал, но теперь, глядя на их беззаботные и задорные лица, мне стало как-то легче и даже веселее.
– Появится лишняя монета – приду, – пообещал я девушке.
– Буду ждать! – крикнула она мне в ответ, весело рассмеявшись.
– Не отвлекайся, слушай дальше, – недовольно буркнул палач, которому явно было не по душе мое общение с бродячими артистами. – Кроме основных обязанностей у нас…
Видно, Пьеру давно не удавалось поговорить с человеком, который его так хорошо понимал. Хотя у меня наблюдались трудности с местным сленгом, а также со специфическими терминами его профессии, но при этом я довольно быстро схватывал общий смысл, а в нужных местах разговора проявлял сочувствие или удивление. Причем мое удивление по большей части не было наигранным, так как о жизни средневековых палачей мне было известно только то, что те вешают злодеев или рубят им головы.
Взять, например, заработок палача. Оказалось, что это хорошо оплачиваемая должность, но зарплата не стабильная, так как тут все зависело от трудоемкости и сложности пытки или казни. Если у работника топора и петли не было основной работы, что бывало крайне редко, и он хотел подзаработать, город предоставлял ему возможность заняться работой, за которую мало кто хотел браться. В частности, палачи иногда подрабатывали уборкой общественных уборных, присмотром за борделями или захоронением самоубийц. Кроме основной работы по уголовным делам ему приходилось работать еще и на церковь. Как рассказал мне мастер, папа Иннокентий IV буллой «Ad extirpanda» узаконил пытки при расследовании дел по обвинению в ереси, приравняв еретиков, «убийц своих душ и осквернителей Господних таинств и веры Христовой», к разбойникам и грабителям, которых подвергали пыткам в светских судах. Однако в том же документе при применении пыток запрещалось нанесение тяжких увечий (лишение конечности), убийство человека и пролитие крови, зато еретика сколько угодно можно было ломать на дыбе, дробить кости и суставы, пытать водой, огнем и каленым железом.
Помимо этого, палачу вменялось исполнять наказания по долгам и мелким правонарушениям, а если проще сказать: клеймить, пороть, отрезать уши и привязывать к позорному столбу. Для примера он мне рассказал о двух случаях домашних краж, которые произошли совсем недавно, прямо перед его поездкой в Амбуаз. Одна молоденькая служанка, в отсутствие хозяев, украла серебряные ложки, а им, по их возвращении, сказала, что видела вора, но не смогла его задержать. Хозяева ей не поверили и обвинили в краже. Стоило ей оказаться в пыточной камере, как та сразу призналась в содеянном и вернула ложки. Учитывая, что девушка не являлась закоренелой воровкой, при этом была бедной и совсем молодой, ее приговорили к позорному столбу на сутки, пяти ударам плетью и изгнанию из города. Во втором подобном случае слугу, который изворачивался и при этом пытался наговаривать на хозяев, приговорили к позорному столбу на двое суток, десяти ударом плети, отрезанию правого уха и изгнанию из города. Эту работу