она встречает Присциллу, плещущую себе в лицо воду перед зеркалом.
– Надеюсь, ты на меня не сердишься? – спрашивает девочка с собранными в длинный хвост волосами.
– Vox populi vox dei, – отвечает фаталистка Моника.
– То есть?
Она вдобавок невежда.
– Это латынь. «Глас народа – глас Божий».
– Извини, я латынью не владею. Ты правда не слишком огорчилась, что проиграла?
– Всего-навсего выборы представителя класса, подумаешь!
Присцилла заканчивает умывание.
– Ты считаешь, что голосовать следовало за тебя, потому что лучше меня успеваешь по предметам, правильно? Ты первая в классе, а я тащусь в хвосте.
– Я умею проигрывать. Ты лучше меня сумела подобрать убедительные для них доводы.
Присцилла внимательно на нее смотрит и огорченно вздыхает.
– Ты не только умнее меня, но и гораздо красивее.
По крайней мере, она наблюдательная.
– Ты тоже очень красивая, Присцилла, – говорит Моника, а сама думает: «В своем роде…»
– Честно тебе скажу, я боялась, как бы ты на меня не взъелась.
Ишь, какая настойчивость!
– И не подумаю. Все в порядке.
– Знаешь, по-моему, ты необыкновенная. Взять хотя бы твою стойкость перед лицом неудачи.
Настает черед Моники умыться. Прежде чем наклониться к крану, она примирительно кивает. Несколько секунд они друг на друга косятся.
– Раз так, будем считать, что мы подруги? – спрашивает Присцилла.
– А как же!
Проходит еще несколько секунд. Внезапно Моника нападает на Присциллу сзади, сжимает ей шею и валит на пол. Достав и открыв щелчком острый перочинный нож, она сгребает Присциллу за волосы и одним махом отхватывает весь хвост ниже завязанной узлом красной бархатной ленты.
Пахнет свежесостриженной шерстью.
Руперт О’Коннор и его дочь находятся в зоне стрижки. Он закуривает очередную сигару и нервно выпускает дым.
– Можно узнать, что на тебя нашло?
Молчание дочери заставляет его сдерживать гнев, но это слишком трудно, проще огласить итог.
– В этом «инциденте» мы потеряли двести пятнадцать голов и нашего чудесного Мао.
Он сдерживается из последних сил, но его рот кривится сам по себе. Они возвращаются на крытый дворик, там Руперт падает в кресло и начинает раскачиваться, чтобы успокоиться. Кресло скрипит под его тяжестью.
– У всего этого будут последствия. Джошуа придется уволить. Он проявил безответственность, оставив тебя одну с овцами.
Николь садится в соседнее кресло. Руперт О’Коннор отворачивается – не может смотреть ей в глаза.
– Объясни все-таки, зачем ты это сделала?
Она не осмеливается сознаться, что хотела спасти овец от бойни или от отправки на гибель в Саудовскую Аравию.
– Меня очень заинтересовали твои слова о коллективном уме, – отвечает она. – Захотелось проверить, возобладает ли у них в последний момент инстинкт выживания.
Он сердито гасит в пепельнице